Вот такую диспозицию представил подполковник Годар своему молодому русскому товарищу по оружию. Леденецкий нашел ее блестящею и единственно возможною. Он только предостерег начальника лично участвовать в приступе и вызвался самостоятельно возглавить ударный отряд. Но подполковник категорически не согласился: он сказал, что возглавлять отряд должен только тот, кто точно знает, где именно содержатся пленные, иначе может возникнуть какая-либо заминка, и тогда предприятие неминуемо обернется гибелью всех – и отряда, и пленных.

Уже взошла луна, когда Дима привел пулеметчиков с их громоздким «максимом». Годар объяснил солдатам, что, в сущности, они совершенно вольны в своих действиях: если заметят людей справа, отходящих от деревни к реке, значит, это японцы, и патронов можно не жалеть; если же покажутся люди слева, от реки, то это, безусловно, японцы, и тут уже не то что патронов – себя не жалей! – бей в упор! до последнего!

Возвратившись на исходную, подполковник разделил все свое войско на три группы: он поручил Леденецкому и Овсяненке не более чем по взводу и велел им быстро и бесшумно занимать позиции с востока и с севера, насколько возможно близко к стене, но не предпринимать никаких действий, прежде чем деревня окончательно не переполошится; всех же остальных – а это набрался отряд в сто двадцать человек – Годар лично повел на западную сторону.

Стена вокруг деревни была невысока – чуть выше человеческого роста, – и перемахнуть ее солдатам ничего не стоило. Подполковник, Паскаль, Дима и весь отряд ползком подобрались к стене саженей за тридцать. Дальше ползти не было смысла: их бы уже и в темноте разглядел со стены часовой или, по крайней мере, услышал бы подозрительный шорох. Заранее узнав у Димы, как звучит по-русски команда «avant!», – а все время, сколько ползли, Годар про себя старательно повторял перевод, – он наконец крикнул: вперед! – первым вскочил и бросился к стене. Рота молча, без «ура», рванулась за командиром. Со стены почти сразу начали стрелять. Но совсем нечасто. Видимо, часовых японцы выставили немного.

Годаровский отряд мигом перемахнул через стену. С той стороны никого не оказалось, – часовые, подняв тревогу, естественно, разбежались. Но деревня разом ожила: отовсюду послышались похожие на лисий лай крики японских командиров, удары чего-то обо что-то, топот бегущих солдат, началась и стрельба, хотя противника японцы пока еще не видели и стреляли, очевидно, в смятении или чтобы еще более усилить тревогу. К тому же палили-то больше в воздух: японцы опасались в темноте стрелять по каким-то едва различимым движущимся целям – это могли быть и свои.

И тут-то блестяще сработал план подполковника Годара. Отряды Леденецкого и Овсяненки, демонстрируя атаку, открыли стрельбу, прицеливаясь по кромке стены. А нескольким их солдатам удалось прокрасться к самой деревне и зашвырнуть через стену гранаты. Японцы, натурально, решили, что их атакуют со всех сторон, и значительная часть из них бросилась к северной и восточной стенам. Таким образом ворвавшаяся в деревню рота Годара была избавлена от противостояния с превосходными силами неприятеля и относительно беспрепятственно могла теперь продвигаться к своей цели.

Годар запомнил давеча, что сарай, где они содержались под арестом и где, если ничего не случилось, так и томятся их товарищи, сарай этот находился вблизи ворот. Ворота же были в южной стене, и, естественно, именно туда, как к самому уязвимому при атаке месту, теперь устремилась большая часть японского гарнизона.

Но Годар со своею ротой опередил японцев. Он нашел сарай запертым и без охраны. Солдаты по его приказу мигом сбили замок, и подполковник первым ступил внутрь. За ним с зажженными факелами в сарай вошли Паскаль и Дима и тотчас едва не полетели с ног – на дорогих освободителей набросились с объятиями Мещерин и Самородов. Но Дима не столько обнимал друзей, сколько сопротивлялся их объятиям. Наконец, освободившись от них, он подскочил к стоящей чуть поодаль Леночке и, как вкопанный, остановился в трех вершках от нее, страстно дыша девушке в самое лицо и словно не зная, как бы теперь обойтись с ней.

– Ну уж поцелуй, чего там, – подсказал сыну Дрягалов.

Но исполнить отцово наставление Дима не успел, Годар в это время выкрикнул: уходим! – и все кинулись к двери.

– Подождите! – воскликнул Мещерин, выбежав на улицу. – А наш груз?! Все здесь! Казаринов еще не сбежал!

Подполковник Годар только теперь вспомнил о сокровищах. И даже растерялся как-то, что появилась вдруг еще и эта забота. За целые сутки ему ни разу не случилось о них подумать!

Но никто не знал, где именно господин Казаринов сложил тюки. Мещерин, однако, догадался, что, скорее всего, где-нибудь за той фанзой, в которой они прошлой ночью нашли самого уполномоченного дамского комитета о раненых.

– Скорее сюда! – закричал Мещерин. – Там за фанзой! во дворе!

Но немедленно проверить – что там во дворе? – у них не вышло. В это время из-за угла ближайшей фанзы выбежали японцы, с полроты всех.

Годар немедля скомандовал атаковать неприятеля. И единственно с наганом в руке первым бросился навстречу японцам.

– В штыки! – во весь голос перевел команду старшего Мещерин и поспешил вслед за подполковником.

Грянуло могучее «ура!», так что деревня вздрогнула. Русских было вдвое больше, и минуты не прошло, как японский отряд весь лежал переколотый.

И тут откуда-то снаружи, из-за стен, тоже раздалось «ура!», не такое, может быть, зычное, как в деревне, но не оставляющее сомнений – русские пошли на приступ со всех сторон! Верно, Леденецкий и Овсяненко услыхали боевой клич своих и решили поддержать их атакой. Годар поспешил выйти всем отрядом к противоположной северной стене, чтобы ударом неприятелю в тыл облегчить им наступление. Путь туда через всю деревню был не ближний. По дороге ему встречались разрозненные мелкие группы японцев, которые, если не успевали убежать или спрятаться от русских, тут же и истреблялись. Но когда подполковник вывел все-таки свою роту к цели, он обнаружил, что японцев там ни души, а через стену уже прыгают солдаты Овсяненки.

В это время где-то за деревней, со стороны реки, неистово, захлебываясь, забил пулемет.

Годару стало все ясно: японцы оставили деревню – они побежали и попали под огонь пулемета, выставленного им давеча со стороны реки; виктория была совершенная! – он меньшими силами разбил неприятельский батальон и взял большое и важное в стратегическом отношении село, сам же почти не понеся потерь! К тому же отряд его еще и пополнился: оказалось, что казаки из конвоя господина Казаринова, все живые и здоровые, благополучно пережили плен и разыгравшийся ночной бой в одном из сараев.

Ну уж теперь победителям ничего не мешало спокойно пойти проверить, на месте ли тюки с драгоценностями. Годар только распорядился Леденецкому и Овсяненке выставить посты по стенам и у ворот и тщательно осмотреть каждый закоулок в деревне – не затаились ли где японцы? – и вместе со старою своею командой осмотрел наконец фанзу, где прошлою ночью они захватили Казаринова, а потом и сами угодили в плен.