– Я дал слово не доводить до русского командования никаких сведений о них! – также стараясь перекричать топот коней, отвечал подполковник Годар. – Но не воевать лично против японцев я никому не обещал!

– Ну тогда я горжусь тобою! – в полном восторге выкрикнул Паскаль.

Подполковник только рукой махнул в ответ, показывая, как сейчас ему не до комплиментов.

Скоро им повстречалась еще одна группа русских – даже более многочисленная, чем первая, – во главе с раненым офицером, представившимся поручиком Леденецким. Хотя он и был ранен легко, подполковник велел Паскалю отдать поручику коня, а самому пешком отправляться вести людей к месту сбора. Годар так позаботился об офицере, прежде всего, потому, что, по его замыслу, скоро от него потребуется быть насколько возможно бодрым и способным управляться в бою. Отправив пополнение, Годар вдвоем с Димой продолжил свой путь.

Не прошло и часа, как он собрал еще сотни полторы русских. Таким образом у подполковника под началом набралось налицо две роты. К тому же при одной из отступавших групп оказался пулемет. К сожалению, им не встретилось больше ни одного обер-офицера. Но продолжать поиски было уже некогда. Годар поспешил со своим отрядом к деревне, в которой, может быть, еще ждали помощи их товарищи.

Время подходило уже к вечеру. Но это было Годару как раз на руку: с его малыми силами предпринимать что-либо при свете дня не имело никакого смысла. Пока же не стемнело, он с Леденецким и с Димой произвел пешую рекогносцировку, распорядившись солдатам теперь отдыхать, а унтеру Овсяненке тем временем тщательно проверить у всех оружие.

Прежде всего, Годару нужно было осмыслить самую японскую диспозицию: для чего вообще здесь, на северном берегу реки, появился неприятель, в то время как, безусловно очевидно, русские начали большое наступление и сами восточнее перебираются на ту сторону? При таких условиях японцам разумно было бы не выдвигаться вперед, к тому же столь невеликими силами, а прочно держать на своем берегу линию обороны, причем соблюдать эту линию насколько возможно прямой, чтобы не позволить противнику взять в клещи какой-то выступ, а при удачном его охвате и получить возможность прорыва. Но не случайно же сюда забрел японский батальон? Рек случайно не преодолевают! Значит, ему была поставлена какая-то важная цель. Несомненно, японское командование имело в виду исполнить какие-то намерения при этом.

Подполковник вполне был осведомлен о стратегии японского главного штаба, позаимствованной у пруссаков, – решительный обход противника с фланга. Японцы за эту войну уже неоднократно показывали себя верными последователями своих европейских учителей. Скорее всего, рассудил Годар, и здесь подготавливается именно такой маневр.

Верстах в десяти восточнее японцы завязали крепкий встречный бой. До того крепкий, что разбили русский полк. Но преследовать его, как рассказал Леденецкий, они не стали. Таким образом, лишь демонстрируя контрнаступление, японцы, по всей видимости, хотят привлечь, насколько возможно, большие силы противника. И все выстраивается вполне логично: русские, обеспокоенные этой демонстрацией, бросят туда резервы, и тогда уже здесь, западнее, японцы обойдут их с фланга. Над русской армией нависнет угроза катастрофы, и ей не наступать будет впору, а поспешно ретироваться. Если еще японцы позволят это сделать. Выходит, батальон, занявший ночью деревню, является авангардом, имеющим целью подготовить плацдарм, на который затем легко переправятся значительные японские силы.

Годар с Леденецким и Димой подобрались к деревне, насколько позволяла густота кустарника – саженей за двести. Подполковник сразу обратил внимание, что деревня выглядит какой-то подозрительно неживой, словно вымершей. Во всяком случае, снаружи стены не было ни души, а над крышами фанз – ни дымка. Но это подполковника нисколько не смутило, потому что он хорошо знал манеру японцев всегда таиться, где бы они ни находились. А внимательно всмотревшись на стену в бинокль, он различил в некоторых бойницах маленькие японские фуражки, напоминающие шапочки парижских рассыльных. Значит, японцы не только не ушли из деревни, – они зорко наблюдали кругом, очевидно, опасаясь появления противника.

– Эх, полбатарейки бы, – прошептал Леденецкий. – Три минуты, и весь батальон у богини Аматэрасу.

– А наши друзья у Христа, – добавил Годар.

– Верно… – досадуя, согласился поручик. Он хоть и знал об этом, у него совсем вылетело из головы: в деревне же в плену находятся соотечественники!

Подполковнику, в общем-то, все уже было ясно. Он представил, что произойдет, если ночью они отважатся на штурм. Это будет резня вслепую, всех со всеми. Но японцев больше раза в полтора-два. Хотя ночью это незаметно. Зато у атакующей стороны бесспорное преимущество – неожиданность. Это уравнивает противников. К тому же подначальные его русские не знают, сколько именно японцев в деревне. Пусть думают, что немного. Неприятель же вполне может посчитать, что раз его атакуют на выгодных позициях, значит, непременно превосходными силами. Кто же будет бросаться на крепость меньшим числом? – эта здравая мысль не может не прийти в голову обороняющимся. И в этом, несомненно, большое преимущество атакующих.

До наступления темноты оставался разве час. Годар хотел до этого времени успеть еще взглянуть на деревню с обратной стороны – от реки. Поэтому разведчикам пришлось поторопиться. Чтобы остаться незамеченными, им нужно было забрать покруче, и крюк у них выходил версты в две.

Наконец Годар увидел японскую позицию сзади. От реки деревня отстояла, наверное, на целую версту. Но не деревня заинтересовала теперь старого военного: на той стороне реки что-то копошились японцы – несколько десятков. Очевидно, это была понтонная рота, Годар разглядел в бинокль – они строили переправу. Для малых сил переправы не строят. Значит, здесь ожидается переход крупных сил неприятеля. Все выходило в точности, как и предполагал подполковник.

Выбрав место, откуда переправу наиболее удобно было обстреливать и в то же время в наименьшей степени терпеть ответного огня, подполковник послал Диму скорее привести сюда пулеметную команду. А тем временем он изложил Леденецкому план их действий.

Пытаться совершенно овладеть деревней, уничтожив или изгнав при этом неприятеля – ночью! меньшими силами! – было, по мнению Годара, почти безнадежною авантюрой. Поэтому действовать он решился следующим образом: малыми силами демонстрируя приступ с севера и с востока, ворваться главным ударным отрядом в деревню с запада. Причем группе этой не только не должно быть вменено искать схваток с неприятелем, напротив – по возможности избегать их. У нее цель единственная – во что бы то ни стало добраться до арестантской, где содержатся пленные, освободить их и немедленно отходить. Этот отряд подполковник намерен был возглавлять лично. На юге, со стороны реки, Годар не планировал вообще неприятеля как-то тревожить, оставляя, таким образом, ему свободу отступать. Это было бы совершенным успехом дела. На что, впрочем, подполковник отнюдь не рассчитывал. Но если, паче всякого чаяния, такая неожиданность и случится – может быть, японцам покажется, что их атакует полк! – то особенной-то свободы они не найдут и в собственном тылу, – именно здесь, южнее деревни, их будет караулить русский пулемет. Пулеметчики же должны твердо знать, что кто бы ни появился в пространстве между деревней и рекой – это не свои, и по ним можно смело открывать огонь.