Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это важнее, чем новая рука?
— Не надо ставить вопрос таким образом.
— Я делаю, что могу.
Кусок дерева в ее руках шевельнулся.
— Слушай, ты ведь не собираешься приделать мне ЭТО? Потому что я буду сопротивляться.
Августа отбросила деревяшку в кучу других ей подобных:
— Элвин, я не могу тебе вырастить новую руку. Никто не сможет.
— Но…
— Что «но»?
— В твоих словах звучало «Я не могу, но…».
— Я могу попробовать сделать замену.
Ладно, это не было таким уж сильным ударом. Я не рассчитывал всерьез, что она из ничего извлечет новую конечность.
— Тут можно по-разному, — продолжала сестра. — Взять чужую руку. Но много проблем с совместимостью.
— А проблемы с тем, что ее придется у кого-то отпилить, тебя не смущают?
Она пожала плечами с великолепным равнодушием. Ох уж эти гении, что им подобные мелочи?
— Не то чтобы я был сильно против. Но давай рассмотрим другие варианты. Чужая рука, которую неизвестно куда пихали? Фи!
— Другой вариант — вырастить симбионта. Лучше всего взять за основу насекомое.
— О-о-о-о! — я представил себя с клешней вместо левой кисти. Нет, что-то забавное в этой идее определенно было. Но сеньорита не одобрит. — Спасибо, я все думал, как бы уподобиться жрецам Хаоса. Следующим пунктом идут щупальца, правильно я понимаю? Их тоже можно опустить.
— Так и знала, что ты не согласишься. Остаются растения, — она кивнула на кучу деревяшек. — Я с них и начинала. Люблю работать с флорой. Но есть проблема с подвижностью. Человеческое тело — удивительно сложный механизм. Особенно руки. Все эти сочленения, суставы. Так что подумай насчет симбионта.
Ну как можно не любить женщину, которая способна сказать подобное совершенно всерьез?
Я подобрал отброшенную ею деревяшку. Это был чуть теплый кусок дерева незнакомой породы, из которого торчало пять тонких сучков.
— То есть — ты можешь приживить кусок дерева, который будет послушно выполнять мою волю? Вся проблема в гибкости?
— В сочетании гибкости и твердости. Трудно придать стабильность.
— Августа, есть вообще предел тому, что ты способна сотворить с живым существом?! Я тебя боюсь!
— Почему? — вот теперь она удивилась. — Ты сам можешь сжечь или затопить город. Мне тебя бояться?
— Уже не могу. Разве что найму армию поджигателей. Кстати, я правильно понимаю, что в занятиях магией твои протезы бесполезны?
— Не знаю. Ты уж прости, но мне кажется, твои проблемы с магией — в голове. Это как импотенция.
— Да ничего подобного! Кто когда-либо слышал про подобные проблемы у магов?! Что за бред? Давай, отруби арфисту пальцы, а потом расскажи ему про «творческий кризис». Я виноват, что не могу работать через голос, как Джанис?
Августа спокойно переждала взрыв моего возмущения и спросила:
— Тогда чего ты так злишься?
— Потому, что это — бред, — я немного успокоился, все еще продолжая сжимать в руке злополучную деревяшку.
Какая-то мысль вертелась на краешке сознания и никак не хотела оформиться. Симбионт-инсект, чужая мертвая плоть или полено? Во всем этом было что-то неправильное. Я вынул скелет своей кисти и положил рядом с заготовкой. Да, сравнение было определенно не в пользу топорной деревяшки. Все эти фаланги, запястья, изящный каркас идеально подогнанных друг к другу деталей. Чтобы создать подобное из дерева, требовался резец мастера… Скажем, если вырезать что-то похожее на человеческую руку из дерева и привить этот протез к лозе…
…А еще лучше, если каркас будет выполнен из металла, а живое дерево Августы послужит заменой мышцам.
— Сестренка, как ты смотришь на то, чтобы поработать в команде?
Франческа
Я не знаю, что нужно делать, чтобы быть якорем. Поэтому просто каждый день молюсь о его возвращении.
Я не считаю дни. Стараюсь не впадать в тоску, говорю себе, что все в порядке. Я встречаюсь с друзьями, вышиваю, учусь играть на лютне, занимаюсь своими делами. Я спокойна и весела. Убираю подальше календарь, чтобы не заглядывать в него каждые полчаса.
Проходит неделя. Другая. Оговоренный месяц. Я каждый вечер приказываю готовить праздничный ужин, чтобы позже отправить его в урну, не притронувшись.
Элвин обещал, значит — вернется. Я верю. Верю и жду.
Он появляется ближе к вечеру на исходе второго месяца. Входит в дом, и я срываюсь, бегу ему навстречу. Он подхватывает меня на руки и кружит, целует. Крепко держит обеими руками. У него измученный, но счастливый вид.
— Получилось? — выдыхаю я и смеюсь, как в детстве.
— Не совсем. Показать?
— Конечно!
Снимает камзол, перчатку, закатывает рукав рубахи.
— О боги! — с благоговением и ужасом шепчу я, проводя рукой по его плечу и спускаясь ниже. Туда, где из живой плоти растет черная древесная лоза. Обвивает мышцы, переходит в бронзовое сплетение трубок, шарниров и шестеренок. — Это, наверное, было больно?
— Ничуть, — отмахивается он, и по глазам вижу — врет. — Ну, что скажете, сеньорита? Лучше, чем крюк, не правда ли?
— Красиво и пугающе, — честно отвечаю я. Механический протез вместо живой плоти и правда красив, как произведение искусства. И жуток, как все неестественное. — Это сделала твоя сестра?
— Совместная работа Августы и мастера Ардала. Он был должен мне услугу. А сестренка позаботилась, чтобы все это двигалось тогда и так, как мне надо, — сжимает металлические пальцы в кулак. — Прости, что так долго. Это потребовало времени.
— А магия?
Мрачнеет:
— Пока все так же. И гриски с ней.
А потом сжимает меня в объятиях так, что становится почти больно. Целует с яростной нежностью. И выдыхает:
— Я скучал!
Я прижимаюсь, задыхаюсь под жадными поцелуями, так и не успев ответить, что тоже скучала — безумно скучала, боялась, что он не вернется, и вспоминала его каждую ночь. Что мне не хватало его прикосновений, что снились сумасшедшие стыдные сны, а днем приходили еще более стыдные мысли, и что сейчас я умираю от желания…
Чувствую, как пальцы настойчиво и ловко распускают шнуровку, расстегивают потайные крючки. Эта сноровка выдает немалый опыт — мимолетная ревнивая мысль, которая уходит без следа. Слишком хорошо от того, что он рядом, здесь, мой.
— Всегда мечтал снять с тебя платье!
Руки тискают ягодицы сквозь тонкую шерсть, задирают юбки.
— Подними руки!