— Как?!

— Убедите их, что цур Лабаниан их враг, — пожал плечами Вир, — что под его властью им не понравится… Что братья-заступники покажут всем царствие Заступника…

— Казните пленников, которых держите в подвале, — предложила молчавшая до того Вейма. — Они рассказали всё, что могли, их слова записаны и подписаны. Казните их и Сетор будет стоять до последнего, иначе братья-заступники его сожгут дотла.

Нора уставилась на вампиршу так, будто видела её впервые. Совет показался молодой баронессе разумным, но то, что его дала именно Вейма, было удивительно.

— Хорошо, — кивнула Нора, совладав с собой. — Вир, я дам тебе письмо для гарнизона, а ты напиши письмо Вейме для своего человека. Я тоже напишу, для Клоса. Вейма, прежде, чем отправиться, расскажи, к кому обращаться в ратуше насчёт казни.

— Я отправлюсь ночью, — сообщила Вейма, — до того можете на меня рассчитывать.

Оборотень покачал головой.

— Нет времени ждать. Увар… Клос должен быть здесь как можно раньше. Расскажи Нор… её милости, что знаешь, и отправляйся сейчас.

Женщины посмотрели на него с ужасом.

— Сейчас?! — взвизгнула Нора.

— Днём?! — ахнула Вейма.

— Передай её милости знания и отправляйся сейчас, — настаивал оборотень.

Лицо вампирши перекосила злая улыбка.

— Ваша милость, — со вздохом сказала она, — посмотрите на меня.

Нора и не хотела смотреть, но её как будто притягивало к чёрным глазам вампирши. Она отворачивалась, жмурилась и всё же посмотрела. Её закружил водоворот образов, представлений, лиц… всё то, что надо было знать, чтобы вести дела с ратушей.

— Ты… — зашипела выпавшая из вороха чужих воспоминаний Нора. — Не смей! Никогда не смей так со мной поступать.

— Вы хотели знания — вы его получили, — пожала плечами вампирша. — Вир…

Баронесса видела, что оборотень мог бы заслониться, если бы хотел. Мог бы закрыть от жены свою душу. Но терпел и её сверлящий взгляд и…

Вейма шагнула, нет, скользнула к Виру, не переставая смотреть ему в глаза. Прильнула к груди и впилась в губы таким бесстыдно-жадным поцелуем, что Нора отвернулась. Это было непристойно.

— Идём, — чуть-чуть хрипло сказал оборотень, когда поцелуй прервался. — Надо найти тебе место, откуда ты сможешь улететь… и её милость ещё не написала письмо супругу.

— Ты тоже напиши, — потребовала Нора. Может, это и к лучшему, что Веймы тут какое-то время не будет. То, что она вытворяла, было… было…

Вампрша уловила мысли госпожи и довольно рассмеялась. Её распирала отнятая во время поцелуя сила.

* * *

Дни были промозглые, противные, приходилось кутаться в плащи, да держаться поближе к разведённым во дворе кострам. Замок, хоть и был взят, но не был обжит. Говорили, что господин Клос не собирается в нём жить, что скоро они уйдут отсюда в самое сердце Дитлина, что замок велят разобрать местным крестьянам, что Клос велит раздать по деревням всё зерно… говорили многое. Люди знали только одно: расслабляться не время. Они не селились в домах, не пытались их обживать и в замке сохранялась походная атмосфера.

Когда выдался, наконец, тёплый денёк, Врени, закончив возиться с выздоравливающими ранеными, захотела прогуляться за ворота. Дака, которая чуяла цирюльницу будто загривком, немедленно увязалась за ней, а с девушкой тут же вприпрыжку прибежал Фатей.

У самых ворот они встретили Иргая. Он улыбнулся девушке и хмуро покосился на цирюльницу. Сказал что-то на своём языке. Дака покачала головой.

— Вместе идём! — энергично сказала она. — Говори понятно для всех!

— Куда идёте? — хмуро повторил Иргай уже на языке Тафелона.

— Гулять идём! — ответила Дака вместо Врени и широко улыбнулась. — Солнце светит, тепло, хорошо!

— Темнеет, — возразил Иргай. — Незачем гулять. Места чужие.

— Оставайтесь, — предложила Врени. — Я одна пройдусь. Я тут бывала, знаю, где что.

Дака так замотала головой, что хлестнула себя по плечам косами.

— Вместе идём!

— Нечего одной ходить, — поддержал её Иргай. — Здесь ждите. Потом пойдём.

Врени закатила глаза.

— Иргай прав! — сказала Дака. — Мы тут чужие. Нечего одной ходить.

Цирюльница промолчала. Половина отряда караулила окрестности, пока вторая половина отдыхала. Потом они менялись. Мимо них не проходил, не проезжал, не пробегал буквально никто, даже купца, собравшегося ехать через Дитлин в Сюдос, остановили и развернули, чтобы ехал в обход, хотя, казалось бы, кому мешал несчастный торговец посудой?..

К замку никто не мог бы пройти незамеченным и всё же по одному за ворота никто не ходил и тем более не отпускали без присмотра женщин отряда. Врени, правда, считала, что на неё это не распространяется.

Когда они дождались Иргая, солнце спустилось уже низко. Юноша пришёл с мечом и таким же странным луком, какой Дака в ночь штурма отобрала у младшего брата.

— Теперь идём, — сказал Иргай, смерив цирюльницу не слишком приветливым взглядом. Врени уже расхотелось гулять, но из упрямства она не стала в этом признаваться. Толпы раздражали её. Сейчас можно прогуляться, пусть не одной, но хоть всего-то с тремя людьми. Потом такой возможности не будет.

Едва они шагнули за ворота, как Иргай, а за ним Фатей как будто изменились. Подтянулись, посмурнели, как будто даже напряглись. У Врени испортилось настроение. Она зашагала вперёд, торопясь поскорее дойти до пригорка, который заприметила ещё днём. Дошла первая, расстелила плащ и уселась, хмуро глядя на замок, торопясь насладиться мгновениями одиночества. Недолго.

— Зачем гулять, если сидишь? — укорила её Дака, усаживаясь рядом. Она развернула принесённый с собой свёрток, достала нарезанной соломы и принялась что-то из него плести.

— Подальше ото всех, — пояснила Врени, отвораясь.

— Подальше, ой, подальше, — покачала головой девушка. Фатей, наработавшийся за день, уселся рядом с сестрой, а вот Иргай встал поодаль, хмуро поглядывая по сторонам. — Ты странная. Зачем подальше? К людям поближе надо быть!

— Привыкла, — лениво отозвалась Врени. — К людям поближе — скоро начнут коситься.

— Зачем коситься? — вмешался Иргай.

— Их спроси, — буркнула цирюльница.

— Ой, нехорошо, — нахмурилась Дака. Её руки так и мелькали в сгущающихся сумерках, выплетая что-то из соломы. Врени заметила, что взгляд Иргая, скользящий по окрестностям, нет-нет, а возвращался к рукам девушки. Тогда в его глазах загорался какой-то странный огонёк.

Фатей что-то спросил на своём языке, Дака ответила, потом засмеялась.

— Без людей плохо быть, — убеждённо сказала она. — Отец, мать когда умерли, Фатей вот такой был.