– Я уже здесь, – буркнул он, уныло созерцая поле недавней битвы.

– Гесер! – оживился Эдгар. – Здравствуй. В отсутствие шефа тебе придется объясняться передо мной.

– Перед тобой? – Гесер искоса взглянул на эстонца. – Много чести.

– Тогда перед ним. – Эдгар пожал плечами и поежился, словно замерз. – Или тоже много чести?

– Перед ним – объяснюсь, – сухо сказал Гесер и повернулся ко мне. Взгляд его был бездонным, как вечность. – Убирайся из Москвы, – сказал он почти без эмоций. – Прямо сейчас. Садись на поезд, на помело, к черту в ступу – и убирайся. Ты уже двоих убил.

– По-моему, – заметил я как можно миролюбивее, – только что пытались убить меня. А я всего лишь оборонялся.

Гесер повернулся ко мне спиной – он не желал слушать. Он не желал говорить с Темным, навсегда отправившим в сумрак одного из его лучших боевиков. Точнее – одну.

– Пойдем отсюда, – велел он своим.

– Эй-эй! – взвился Эдгар. – Это преступники! Никуда они не пойдут, именем Договора!

Гесер вновь повернулся к эстонцу:

– Пойдут. И ничего ты не сделаешь. Они под моей защитой.

Я всерьез ожидал взлета на очередную ступеньку. Потому что даже моих теперешних способностей хватало, чтобы понять – с Гесером мне пока не тягаться. Он меня разотрет. Не то чтобы без труда – все-таки я успел взобраться по призрачной лестнице Силы достаточно высоко. Но – разотрет.

Но ничего не случилось. Наверное, время стычки с Гесером еще не подошло.

Эдгар жалобно взглянул на меня – кажется, он возлагал на меня большие надежды.

Светлые скользнули в сумрак, подхватили останки погибшей соратницы и канули ниже, на второй слой. Все.

– Я действительно не могу его остановить, – виновато сознался я. – Прости, Эдгар.

– А жаль, – сказал эстонец одними губами.

В офис Дневного Дозора меня довезли на неизменном «BMW». И вот еще что – впервые в Москве я почувствовал себя усталым.

Но по-прежнему – свободным.

Расплата за силу – я плохо запомнил, как меня довезли, подтолкнули к лифту, привели в кабинет, усадили в кресло, сунули в руки чашку кофе. Как ноют натруженные мышцы, так ныло сейчас все мое естество, что совсем недавно повелевало силами сумрака. Грамотно все-таки я отбился – Светлые надолго запомнят это столкновение. И ведь нападали не детсадовцы – обоих Светлых я оценил не ниже, чем первым уровнем Силы.

– Пни аналитиков, – велел Эдгар кому-то из подручных. – Я хочу наконец разобраться, что происходит.

Я взглянул на него, и Эдгар понял, что я прихожу в себя.

– Рассказывай! – предложил он.

– Зов! – сказал я хрипло и закашлялся. Попробовал хлебнуть кофе, обжегся и зашипел от боли. – Зов, – сказал я, когда снова был в состоянии говорить. – Они накрыли меня во сне.

– Зов? – удивился Шагрон, сидевший, как и я, в кресле за соседним столом. – Светлые не пользовались им лет тридцать…

– Тебя накрыли Зовом в здании Дневного Дозора? – недоверчиво переспросил Эдгар. – Однако! И что, больше никто ничего не заметил?

– Нет. Это был тонко и виртуозно наведенный Зов. Кажется, его маскировали под естественный фон жилых этажей.

– И ты подчинился?

– Конечно, нет. – Я снова попробовал отхлебнуть кофе, на этот раз удачно. – Но я решил проследить, что Светлые затевают.

– И никому не сказал? – Эдгар балансировал на грани недоумения и недовольства. – Авантюра…

– Если бы я потащился на Зов с подмогой, меня бы раскололи в секунду, – пояснил я. – Нет, идти надо было одному и без прикрытия. Я и пошел. На Страстном меня попытались взять – пришлось отбиваться. Тигрицу я раза три швырял и убеждал прекратить и только потом ударил всерьез.

Эдгар немигающим взглядом глядел на меня.

– Темная ты личность, Виталий, – сказал он.

– Темная, – с удовольствием подтвердил я. – Темнее не бывает!

– Ты – маг вне категорий? – спросил он.

– Увы. – Я развел руками, осторожно, чтобы не расплескать кофе. – Иначе я не отпустил бы Гесера.

Эдгар побарабанил пальцами по столу, нетерпеливо косясь на дверь.

– Ну что там аналитики… – пробормотал он.

Дверь открылась. На пороге возникла собранная женщина средних лет (ведьма) и двое мужчин (маги).

– Здравствуйте, Анна Тихоновна, – поспешил поздороваться Шагрон. Он вроде бы был посильнее ведьмы, но при этом ее побаивался. И правильно делал, конечно. У силы ведьм несколько другая природа, чем у силы магов. И напакостить даже очень сильному магу ведьма может легко.

Эдгар только кивнул.

– Это он? – спросил один из магов, глядя на меня.

– Он, Юра.

Юра был старым и сильным магом, я это понял сразу же. Понял и то, что Юра – это не его имя. Такие настоящее имя хранят на неимоверной глубине – вовек не добраться.

И правильно. Если тебе по-настоящему дорога свобода.

– Присаживайтесь, Анна Тихоновна. – Шагрон уступил ведьме свое кресло, а сам отошел к магам, облюбовавшим широкий подоконник.

– Эдгар, – сказала ведьма. – Светлые пошли ва-банк. Такого беспредела они не устраивали с сорок девятого года. У них должны быть на редкость серьезные причины, чтобы нарушить Договор!

Эдгар пожал плечами и коротко пояснил:

– Коготь Фафнира.

– Но у нас его нет! – с нажимом произнесла ведьма и выразительным взглядом обвела всех присутствующих. – Или это не так? Шагрон?

Шагрон поспешно замотал головой. Похоже, у него когда-то были стычки с ведьмой, и вышел он из них вовсе не победителем. Тетка еще та.

– Коля?

Второй из пришлых магов достаточно спокойно ответил:

– Нет. Да и вопрос, нужен ли он нам…

– Вас не спрашиваю, – буркнула ведьма Эдгару и Юре. И только потом взглянула на меня.

– Анна Тихоновна, – сказал я проникновенно. – О существовании Когтя я узнал вчера и большую часть времени с того момента проспал.

– Зачем ты в Москве? – жестко спросила она.

– Сам не знаю. Подтолкнуло что-то – езжай. Я и приехал. Не успел с поезда слезть – влип в историю с вампиршей и Ночным Дозором. С корабля на бал, можно сказать…

– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, – подал голос маг Юра, – это предназначение. Это объясняет все – и возросшую Силу, и историю с пропажей Когтя, и поведение Светлых. Они просто пытаются его устранить или хотя бы изолировать, пока Коготь не попал к нему в руки. Ибо потом будет просто поздно.

– Почемуу же онии не задействовалии своюу волшебницуу? – спросил Эдгар, снова чуть заметно растягивая гласные. Видимо, акцент проявлялся у него только в моменты волнения и концентрации на чем-нибудь другом, помимо собственной речи.