Александр прищурился от удовольствия:

– This is my young wife, Tatiana Metanova[14].

Он поцеловал ее в макушку и продолжал по-русски:

– Танечка, а теперь скажи то, чему я тебя научил.

Татьянино лицо мигом залилось помидорным румянцем.

– Нет, – твердо сказала она по-английски, – ни за что.

– Пожалуйста.

– Нет. Ищи ягоды.

Они так и не перешли на русский. Но Татьяна видела, что Александр потерял всякий интерес к ягодам.

– А позже? Скажешь позже!

– Никогда, – храбро стояла на своем Татьяна, но при этом не смотрела на мужа.

Александр привлек ее к себе:

– Позже я настою, чтобы ты говорила в постели только по-английски.

Слегка отстранившись, Татьяна возразила:

– Хорошо, что я не понимаю, что ты мне говоришь.

– Сейчас покажу, – пообещал он, поставив ведро.

– Позже, позже, – уступила она. – А сейчас бери корзину и собирай ягоды.

– Не корзину, а ведро, – поправил он. – Ну же, Таня. Скажи. Твоя застенчивость разжигает во мне желание. Скажи…

Татьяна, едва дыша, пролепетала:

– Хорошо. Бери ведро. Пойдем домой. Я обещаю попрактиковаться в любви с тобой.

– Заняться любовью, Тата, заняться любовью, – засмеялся Александр.

Как медленно тянулся этот ослепительный мирный летний день! Александр распиливал дерево на короткие поленья. Татьяна не отходила от него.

– Ну что? – спросил он, почувствовав очередной толчок под ребра. – Что, моя маленькая тень? Дай мне докончить, иначе не на чем будет сидеть.

– Хочешь поиграть?

– Нет. Нужно сделать скамью.

– Мы можем поиграть в «Александр говорит», – призывно улыбнулась она.

– Позже.

– Как насчет войны? Или пряток?

– Позже.

– Ага, боишься снова проиграть, – подначила она.

– Ах ты…

– Может, хочешь… порезвиться?

Александр поднял брови. Татьяна смущенно шмыгнула носом.

– Я имела в виду… в воде. Хочу встать тебе на руки, чтобы ты поднял меня над головой…

– Только если потом я швырну тебя в воду.

– Теперь это так называется? Ладно, договорились.

Смеясь и не отпуская ее, Александр покачал головой:

– Потом. Мы обязательно сделаем это, и не один раз, но пока что нужно распилить чертово бревно.

Татьяна немного помолчала.

– Не хочешь показать, как отжимаются военные? Пятьдесят раз подряд?

– Если обеспечишь мне соответствующий стимул.

– Прекрасно. Прямо сейчас?

– Нет, это уж слишком. Потом.

Она немного помолчала.

– Хочешь, померимся силой? Кто чью руку уложит первым?

– Что?! – выпалил Александр. – Ты никак шутишь?

– Боишься, великан?

Она принялась щекотать его.

– Прекрати!

Татьяна не унималась.

– Ко-ко-ко, цыпленочек…

– Ну все!

Он отложил пилу, но она уже с визгом летела по поляне. Он помчался за ней.

– Вот я тебя сейчас! Берегись!

Она с радостью позволила поймать себя в чаще леса.

– Ну? Не стыдно тебе щекотаться, когда у меня пила в руках? – отдуваясь, пропыхтел он.

– Но, Шура, у тебя вечно что-то в руках: если не пила, тогда папироса, или топор, или…

Он стиснул ее попку.

– Именно или… – Он схватил ее за грудь.

– Теперь видишь, о чем я? Можешь опрокинуть меня на землю. Делать все, что хочешь, – задыхаясь, пробормотала она.

Он обнял ее так, что хрустнули косточки. Либо он не осознавал собственной силы, либо опасался, что не сумеет прижать ее достаточно тесно. Татьяна надеялась на первое.

– Я здесь, Шура, я здесь, – выдавила она, нежно гладя его. – Пусти.

Он отпустил ее. Татьяна с трудом отдышалась.

– И что теперь? Ты отвлекла меня от работы и что предлагаешь? Отжимания? Резвиться в воде? Или что другое?

Они не шевелились. Глаза Татьяны искрились. Глаза Александра сияли. Она метнулась вправо, влево… Но Александр оказался проворнее.

– Попалась! – выкрикнул он, сцапав ее. – Давай еще раз.

Она метнулась вправо, вправо. Влево…

Не получилось.

– Попробуешь еще?

Она долго выжидала, собираясь броситься влево, и тут же оказалась справа, прежде чем он успел выпрямиться.

Татьяна с визгом бросилась в его объятия, покрывая поцелуями лицо.

– Давай в жмурки! Я завяжу тебе глаза, а ты будешь искать меня на поляне. И не смей щипаться!

– Почему это всегда мне глаза завязывают? – обиделся Александр. – Давай лучше я завяжу тебе глаза и буду кормить, а ты станешь угадывать, что я кладу тебе в рот.

Он еще не успел договорить, как Татьяна захихикала.

– Ты что? – с невинным видом осведомился Александр.

– Шура! Как насчет того, чтобы я угадала раньше, чем ты завяжешь мне глаза?

Александр, хохоча, понес ее в дом.

– Ладно, поиграем. Но только если ты назовешь по-английски то, что я положу тебе в рот.

Он запустил руки ей под платье и стал ласкать.

– Пусти! Я убегу и спрячусь, а ты будешь меня искать.

– Это еще к чему? Ты уже здесь.

Он погладил ее попку.

– Шура, ты слишком крепко меня держишь. Я шевельнуться не могу.

– Знаю. Не хочу, чтобы ты шевелилась.

– И что это за игра?

– Та же самая, в которую мы играем весь день.

– То есть…

– Встаем и занимаемся любовью. Умываемся и занимаемся любовью. Готовим, едим, занимаемся любовью. Плаваем, занимаемся любовью. Играем в футбол, домино, жмурки, занимаемся любовью.

– Да, но сейчас просто займемся любовью… Какое же тут веселье?

15

Они поднялись рано, наловили рыбы и искупались. Татьяна, стоя у печи, показывала Александру, как делать тесто для оладий. Однако мыслями он был где-то далеко.