Страйк поднялся на ноги, подошел к бару, купил стакан портвейна, который предпочитала пить Пат, и вернулся, чтобы поставить его перед ней.

— Какого черта ты хочешь продолжать работать в шестьдесят семь лет?

— Потому что мне нравится работать, — пробурчала Пат, судорожно вытирая лицо. — Мне скучно сидеть дома.

— Мне тоже, — сказал Страйк, который делал определенные выводы, сидя в баре. — Так сколько лет твоей дочери?

— Только что исполнилось пятьдесят лет, — пробормотала Пат. — Она у меня рано появилась.

— Так вот почему ты накинулась на меня, когда я спросил?

Пат кивнула.

— Она есть на Facebook?

— Никогда из него не вылезает, — сказала Пат, протягивая нетвердую руку к своему портвейну.

— Тогда…

— Да. Я попрошу Роду. Ей понравится помогать, — сказала Пат, делая неровный глоток портвейна.

— Где сейчас Литтлджон?

— Он ушел. Я убедилась, что он действительно ушел, прежде чем позвонить тебе. Он сел в такси в конце дороги. Он был недоволен, что я его поймала. Он уехал на неделю, — сказала Пат, сморкаясь. — Они едут отдыхать в Грецию.

— Когда я с ним закончу, он пожалеет, что не остался там.

Он принялся за свой гамбургер. Когда Пат допила свой напиток, она сказала:

— Лучше вернуться, я была на полпути к расписанию на следующую неделю… Спасибо, Корморан.

— Не за что, — сказал Страйк, проглотив бургер. Пат ушла.

Страйк прекрасно понимал, что виновен в непоследовательности. Он проклял Литтлджона по принципу: где одна ложь, там и другие, но он был уверен, что ложь Пат не была порождена фундаментальным недостатком честности. Скорее наоборот: она часто была слишком честна, чтобы ему нравиться. В первые дни ее работы он бы ухватился за возможность уволить ее, но время произвело полный переворот в его чувствах: теперь ему было бы крайне неприятно ее потерять. Тем не менее, подумал он, рассеянно потянувшись за чипсами, он мог бы отложить повышение зарплаты, которое собирался ей дать. Прощение — это одно, но поощрять сотрудников за откровенность только тогда, когда их к этому вынуждают, — плохая управленческая стратегия.

В течение следующих десяти минут Страйк был предоставлен сам себе и наслаждался своим бургером. Наконец, закончив есть, он достал свой мобильный и перезвонил в Штырю.

— Я хочу отследить звонок, который получил Рини перед передозировкой. Не знаешь ли ты каких-нибудь криминальных авторитетов в Бедфорде?

— Всегда есть гнутые винты, Бунзен, — сказал Штырь, как всегда цинично.

— Пятьсот тебе и пятьсот им, если они смогут дать мне хоть какую-то достоверную информацию об этом звонке, — опрометчиво сказал Страйк, — в частности, номер, с которого он был сделан.

Глава 71

Даже среди опасностей наступают периоды покоя…

Если у нас достаточно внутренней силы, мы воспользуемся этими интервалами…

И-Цзин или Книга Перемен

Несмотря на осторожные расспросы Робин, Цзян ничего больше не рассказал ни о Дайю, ни о Джейкобе во время их поисков перламутровой рыбы Мазу, как и о том, кто якобы вновь появился на ферме Чепменов после долгого отсутствия. Все, что ей удалось выяснить, — это то, что во внутренней жизни Цзяна преобладали две заботы: чувство обиды, что его брат так далеко продвинулся в церкви, в то время как он был низведен до статуса работника фермы и шофера, и навязчивый интерес к сексуальной жизни других членов церкви, который, похоже, проистекал из разочарования, которое он испытывал из-за своего собственного исключения из Комнат Уединения. Однако их встреча в лесу определенно заставила Цзяна отнестись к Робин более благосклонно, чем раньше, и это утешало, поскольку Робин чувствовала, что ей нужны все союзники, которых она может получить.

Она не сомневалась, что Бекка спрятала рыбу Мазу под матрасом. Робин видела выражение растерянности и злости Бекки, когда рыбу нашел в длинной траве торжествующий Уолтер, и ее немедленный обвиняющий взгляд на Робин. Что именно спровоцировало Бекку на попытку уличить ее, Робин не знала, но, по ее предположению, Бекка, как и Тайо, подозревала, что между Эмили и Робин в Норвиче был заключен какой-то союз, и поэтому была полна решимости добиться того, чтобы Робин была опозорена, наказана или даже переехала с фермы Чепменов.

Бекка была грозным врагом. Робин опасалась, что если Бекка потребует от них какой-либо уличающей информации о Робин, то Лин, Цзян или Вивьен не смогут не нарушить молчание. Несанкционированные походы в лес, владение фонариком, тот факт, что она назвалась своим настоящим именем: Робин достаточно уважала интеллект Бекки, чтобы понять, что ей не понадобится много времени, чтобы догадаться, что “Ровена” — это следователь под прикрытием. В последнем письме Робин рассказал Страйку о кулоне, но при этом снова опустила упоминание о том, что Лин обнаружила ее в лесу, и о ее глупом промахе перед Вивьен.

Как будто этого было недостаточно для беспокойства, Робин также осознавала, что с каждым днем, пока она не шла к Тайо с предложением секса, ее положение на ферме Чепменов ухудшалось. Тайо издалека поглядывал на нее, когда она обходила ферму, и она уже начала опасаться открытых требований духовной связи, что, в случае отказа, непременно приведет к какому-нибудь кризису. И все же час за часом, день за днем Робин держалась, надеясь, что ей все же удастся выведать у Эмили или Цзяна больше информации или найти возможность поговорить с Уиллом Эденсором.

Тем временем на ферму съехались Ноли Сеймур, доктор Чжоу и остальные главы церквей. Из подслушанных разговоров Робин поняла, что Манифистация Утонувшего Пророка, которая быстро приближалась, обычно собирала весь Совет в родовом поместье церкви. В то время как доктор Чжоу оставался в своем роскошном кабинете, а Джайлс Хармон продолжал проводить большую часть дня, печатая на машинке в своей спальне, видимый каждому, кто пересекал двор, Ноли и несколько мужчин оделись в белые спортивные костюмы, как обычные члены Совета. Хотя они не опускались до того, чтобы спать в общежитиях, всех троих можно было видеть передвигающимися по ферме, выполняющими различные работы, причем каждый из них с видом сознательной добродетели, а зачастую и с неумелостью, которая вызвала бы яростную критику на любого другого члена церкви.

Однажды вечером, после долгого занятия по церковной доктрине, которое вела Мазу, Робин, все еще находившаяся в странном пространстве между высокопоставленным рекрутером и подсобным рабочим, была послана помочь приготовить ужин. Войдя на кухню, она увидела Уилла Эденсора, нарезающего кучу лука. Надев фартук, она, не дожидаясь приказа, направилась помогать ему.

— Спасибо, — пробормотал он, когда она присоединилась к нему.

— Нет проблем, — сказала Робин.

— Со мной всегда так бывает, —