Тогда он понял, что эти компании были наследниками ткачей, которых он видел в трактире, где, должен был встретиться с Джорджем, а встретился с Теобальдом и с темнолицым самозванцем; это были наследники тех головорезов, что шумели под окнами, когда он беседовал со вдовой. Они беспорядочно двигались по улицам, находя друг друга, чтобы сплотиться и сражаться. Ламприер вернулся домой в тревоге, и ночью ему снились пожары.

На следующий день, около полудня, в дверь постучали. Ламприер был уверен, что это Септимус, и ошибся. Когда дверь распахнулась, Джон увидел рыжеватые волосы и знакомое лицо.

— Вы были правы, — сказал Теобальд Пеппард. — Я ошибался.

Эти слова дались ему нелегко; он с трудом скрывал раздражение.

— Все, что говорил Джордж… — Теобальд сделал паузу, и Ламприер жестом пригласил его войти, — все было правдой. Я нашел бумаги, которые это доказывают. Целиком и полностью. Джордж был прав с самого начала.

— Я знаю, — сказал Ламприер. Четырехэтажный Торговый дом Ост-Индской компании возвышался на Леднхолл-стрит. Ламприер пытался убедить Теобальда рассказать ему о том, что он узнал, но тот отказался делать голословные заявления и потащил его через весь город: через Флит-стрит, мимо собора Святого Павла и через Корнхилл, к месту своей работы. Группы людей, попадавшиеся Ламприеру прошлым вечером на каждом шагу, были тут как тут; они и днем бродили по раскаленным улицам. При свете дня они казались менее опасными, но ощущение, которое Ламприер испытал, увидев их вчера, не проходило.

Теобальд, казалось, тоже нервничал, но им удалось добраться до места спокойно. Под впечатлением гневных тирад против Компании, произнесенных в свое время Джорджем и вдовой, Ламприер ожидал увидеть мрачную тюрьму, угрюмую крепость с башнями и бастионами, логовище зла; но здание Ост-Индской компании оказалось невыразительным и безликим, почти незаметным, несмотря на большие размеры, среди соседствующих с ним домов и магазинов. Ужасно вспотев на жарких улицах в своем пальто, Ламприер нетерпеливо рванулся следом за Теобальдом в прохладный коридор.

— Это приемные владельцев и директоров. Теобальд указал на просторную комнату справа, где Ламприеру бросился в глаза стол в виде подковы — такой огромной, что ею можно было бы подковать самого Пегаса. После яркого солнечного света глаза Ламприера медленно привыкали к полумраку интерьера.

— Это торговые залы.

Столь же просторные пустые помещения располагались по левую сторону коридора. В длинном центральном коридоре толпились клерки и служащие Компании; все тащили в разные стороны стопки бумаг и папки. Когда Теобальд с Ламприером проникли в здание глубже, людей стало меньше. Теобальд показывал своему гостю комнаты, где заседали комитеты, и помещения на задворках Торгового дома Ост-Индской компании, где располагались различные службы, отвечающие за хранение товара и торговые склады. Теобальд, очевидно, гордился количеством всех этих служб и учреждений и собственной осведомленностью относительно их работы, тонкости которой он на ходу объяснял Ламприеру.

— Правление — это народный совет, — говорил он. — Правление не делает различий между христианином, турком и иудеем, не знает ни национальных, ни половых различий. Владельцы выбирают директоров, а директора назначают комитеты. Вот, — указал он, — самый важный комитет, Комитет по корреспонденции. А я — хранитель корреспонденции, понимаете? Вот Комитет по казне, а здесь — Комитеты судебных процессов и военных фондов.

Они повернули и продолжали свой путь по новым длинным коридорам, где Ламприер узнал о Комитете торговых приобретений и Комитете по складам, торговым домам и расчетам. Об этих службах Теобальд отозвался с меньшим уважением. По короткой лесенке они спустились в коридор, как две капли воды похожий на предыдущий, только находившийся этажом ниже.

— Здесь находится третья группа комитетов, — объяснил Теобальд.

И снова Ламприер выслушивал анекдоты и рассказы о медлительности Комитета по торговому флоту, о ядовитой злобе членов Комитета частной торговли, о мелочности Комитета правительственных отрядов и об отвратительной тупости Комитета по имуществу. В каждом из комитетов был свой председатель, свои директора, главный чиновник и штат служащих, чьи разнообразные грешки и бюрократические повадки были известны Теобальду как свои пять пальцев.

— Но, как я уже сказал, самый главный из них — Комитет по корреспонденции, — не без тайной гордости проговорил Теобальд, указывая вверх. — Прямо над нами, — добавил он.

— А что, корреспонденция действительно так важна? — с притворной наивностью спросил Ламприер, и Теобальд принялся объяснять, как распоряжения, которые предстоит отправить в Индию, сперва готовятся в конторе ревизий и отсылаются в департамент по контролю, где их аннотируют красными чернилами. Тут Теобальд сделал лирическое отступление о кровной вражде между этими соперничающими службами и в качестве примера привел какую-то старинную историю борьбы за цвет чернил, после чего перешел к рассказу о том, как аннотированную корреспонденцию переправляют в Совет директоров, где ее читают, а потом секретарь распределяет ее между ревизорами соответствующих отраслей, извлечения, выдержки и копии извлечений посылают директорам, тогда как ревизоры собирают все материалы и документы, необходимые для ответов, после чего весь процесс начинается заново.

— И что, со всей корреспонденцией поступают таким образом? — спросил Ламприер, не в силах поверить в рассказ Теобальда. Теобальд колебался; казалось, в душе у него происходит тайная борьба.

— Не со всей, — наконец ответил он. — Существует еще тринадцатый комитет, который может посылать распоряжения непосредственно в Индию исключительно своей властью. Его называют Тайным комитетом.

— Но ведь вы знаете о нем? И другие тоже, наверное, знают. Какой же он тайный?

— Он тайный, — ответил Теобальд, — потому что никто не знает, кто в нем заседает, где он заседает и чем он вообще занимается.

Они двигались дальше, мимо длинных рядов застекленных книжных шкафов, полных бумаг и папок, мимо бесчисленных комнат, где чиновники сидели рядами и что-то с ожесточением строчили. Теобальд объяснял, в чем именно состоят функции каждого из чиновников и какое место каждый из них занимает в сложной иерархии служащих Компании, неизменно помещая прочих чиновников где-то между собой и самым основанием служебной лестницы, а себя, хранителя корреспонденции, — недалеко от самой верхушки. Коридоры были почти пусты. Теобальд коротко кивнул нескольким попавшимся навстречу клеркам. Они снова поднялись наверх, очутившись, казалось, даже выше, чем вообще могло простираться это здание; потом по заброшенным лестницам спустились чуть ли не ниже фундамента. Преодолев последний лестничный пролет, Теобальд остановился в самом низу, перед маленькой дверью без надписи и номера.

— Только мне одному из многих тысяч служащих Компании предоставлен в распоряжение целый этаж, — с этими словами он открыл дверь, и перед Ламприером оказалось помещение с двумя письменными столами, одним-единственным стулом и масляной лампой. — Контора хранителя корреспонденции! — объявил Теобальд.