Ей снилось, что они нырнули в кровать и несколько часов подряд предавались любовным усладам. Габриель находился сверху. Его глаза превратились в магниты, и Джулия смотрела только в них. Он медленно и осторожно вошел в нее, и они стали одним целым. Вечным кругом, не имеющим ни начала, ни конца. Он поклонялся ей своим телом и ласковыми словами, и это было намного эмоциональнее и прекраснее, чем она себе представляла.

Но это был только сон. Джулия вздохнула и снова закрыла глаза. Нахлынули воспоминания нелегкого вчерашнего вечера. Она сопереживала горю Габриеля и его невосполнимой потере, однако печаль не мешала радоваться тому, что между ними наконец-то не осталось тайн.

Габриель продолжал спать. Он пробормотал ее имя, но подрагивающие веки свидетельствовали о глубокой фазе сна. Вчера он неимоверно устал. Исповедь выжала из него все силы. Не став его будить, Джулия осторожно высвободилась из его объятий, встала и побрела в ванную.

Взглянув на себя в зеркало, она увидела всклокоченные волосы, размазанную по лицу тушь и вспухшие от нескончаемых поцелуев губы. На шее и груди Габриель оставил несколько новых «отметин любви», не таких ярких и не отзывавшихся болью от прикосновения. Он был нежным, но страстным любовником.

Джулия умылась, расчесала волосы, стянув свою гриву в тугой конский хвост. Вместо фиолетового купального халата она надела рубашку Габриеля, тщательно застегнув ее на все пуговицы. В таком виде она вышла на площадку, чтобы взять принесенный выпуск «Глоб энд мейл», и приветливо помахала обомлевшему соседу. Тот, невзирая на почтенный возраст, с удовольствием рассматривал через пенсне ее стройные голые ноги, после чего испуганной мышью шмыгнул к себе в квартиру. Он не привык видеть на их этаже таких красавиц, да еще в столь ранний час. Джулия успела заметить, что весь наряд старика состоял из бесформенных пижамных штанов сомнительного происхождения.

На кухне Джулию ожидала гора посуды. Вчера их разум и руки были заняты совсем иным. Подкрепившись яблочным пирогом и ломтиком сыра, Джулия стала приводить жилище Габриеля в прежнее безупречное состояние. На это ей понадобилось больше времени, чем она предполагала.

Кухня сияла и блестела. Габриель все еще спал. Тогда Джулия сделала себе громадную чашку кофе и уселась в его любимое кресло у камина вместе с чашкой и газетой. Увидев живописно распластавшуюся на полу рубашку Габриеля, на которой лежала ее шелковая блузка, Джулия покраснела и улыбнулась.

«Но этого ведь мы не назовем грехом, потерей девственности, злом».[38]

Вчера она снова была готова с радостью отдаться ему. Но Габриель сам удержал ее. Усталым голосом он сказал, ее первый раз должен стать праздником, а сегодня они слишком утомлены. Потом ткнулся носом в ее голую грудь и затих.

Джулия понимала его: он безумно боялся, что, узнав о его отношениях с Полиной и трагической потере ребенка, она уйдет. Но, как ни странно, его исповедь еще более сблизила их. Во всяком случае, Джулия сумела его в этом убедить.

«А через три дня мы станем совсем близки, насколько могут быть близки мужчина и женщина», — подумала она.

Через два дня они вылетают в Италию. Она будет присутствовать на его лекции в качестве его подруги. А потом, когда окончится официальная часть их визита, они отправятся в Венецию или Умбрию, уже как влюбленная пара.

Невзирая на все, что им с Габриелем пришлось пережить, сейчас, сидя в его кресле, облаченная в его рубашку, Джулия ощущала себя очень комфортно. Они принадлежали друг другу, в этом она не сомневалась. Пока судьба им благоволит, они будут наслаждаться своим счастьем. Так она надеялась. Но безоблачный небосвод их счастья не застрахован от внезапных туч. Джулия хорошо помнила, как один звонок Полины напрочь выбил Габриеля из равновесия.

Не прошло и часа, как в гостиную, зевая и почесывая затылок, вошел Габриель. Его волосы торчали в разные стороны, только ко лбу прилепилась более или менее аккуратная прядка. Он был в очках. Что касается одежды, Габриель ограничился старыми выцветшими джинсами, не надев даже носков. (В скобках стоит отметить, что профессорские ступни тоже были весьма привлекательными.)

— Добрый день, любовь моя. — Габриель погладил щеку Джулии, а затем крепко поцеловал ее в губы. — А мне нравится твой… наряд, — признался он, разглядывая часть ее бедра, соблазнительно высунувшегося из-под рубашки.

— Я тоже очарована твоим нарядом. Профессор, этим утром вы выглядите ужасно небрежным.

— Мисс Митчелл, вам еще повезло, что я вообще что-то на себя надел помимо очков.

Джулия покраснела, а Габриель, довольно посмеиваясь, отправился на кухню.

«Боги всех девственниц, собирающихся потерять свою девственность с их мужчинами, равными богам (не сочтите это богохульством), прошу вас, сделайте так, чтобы я не сгорела на огне желания, когда он уложит меня в постель. Мне очень, очень нужен оргазм от Габриеля. Особенно после вчерашнего вечера. Прошу вас, сжальтесь надо мной. Вам ведь это ничего не стоит…»

Через несколько минут Габриель вернулся с чашкой дымящегося кофе. Он сел на кушетку и выразительно посмотрел в сторону Джулии. Она была поглощена анонсами выставок и ничего не заметила.

— Джулианна, нельзя так удаляться от меня, — сказал он.

Джулии не оставалось ничего иного, как перебраться к нему на колени. Там Габриель отвлек ее поцелуями, а сам задрал ей рубашку повыше, наслаждаясь зрелищем кружевного лифчика и трусиков.

— И как мисс Митчелл чувствует себя сегодня утром?

— Усталой, — вздохнула она. — Но счастливой.

— И я тоже счастлив. Мне стало гораздо легче дышать. — Он закрыл глаза и шумно выдохнул. — Представляешь, ведь я был почти уверен, что потеряю тебя.

— Почему?

— Джулианна, если оценивать мою, так сказать, рентабельность, то я существо высокозатратное, с большой степенью риска и весьма незначительной выгодой.

— Чепуха! Ты человек, а не корпорация. Мне бы в голову не пришло оценивать тебя с таких позиций.

— Ты так говоришь только потому, что твоя душа склонна к прощению и состраданию, — вяло улыбнулся Габриель. — Но должен признаться: мои лучшие качества и способности до сих пор находились в скрытом состоянии. — В его голосе появилась знакомая Джулии хрипотца, а в глазах заплясали столь же знакомые чувственные искорки. — Я жду не дождусь, когда все эти качества и способности я поставлю на службу тебе, и они будут исправно служить… до тех пор, пока и они, и я тебе не надоедим. Но это, надеюсь, наступит еще очень не скоро.

У Джулии пересохло в горле, и она с трудом сглотнула.

Габриель отставил чашку, чтобы она не мешала ему обниматься.

— Дорогая, спасибо, что осталась.

— Я люблю тебя, Габриель. Тебе придется смириться с тем, что я никуда от тебя не уйду. — (Он молча обнял ее.) — Тебе не нужно завоевывать меня в плане секса, — прошептала она. — Ты меня уже завоевал. Самое лучшее в тебе — это твое доброе сердце. Да, Габриель. Твой сексуальный потенциал для меня не на первом месте. Я полюбила прежде всего твое сердце.