Но еще более усугубляло положение то, что даже эти 4 % не желали сотрудничать с большевиками. Сколько бы ни было у крестьян причин для недовольства друг другом, при угрозе со стороны внешнего врага, будь то государственная власть или крестьяне из соседней волости, они объединялись и боролись сообща. Богатеи, середняки и беднота становились как единая семья. По словам одного левого эсера, продовольственные отряды, — «являясь в деревню, хлеба, конечно, не получают, но что они там делают? Они создают единый фронт от кулаков до ваших батраков, которые ведут чуть ли не войну, объявленную городом деревне»106. Крестьянин, рискнувший донести на своих соседей из расчета получить вознаграждение, обещанное ему властями, тем самым подвергал себя казни гражданской и физической: как только продотряд выходил из деревни, его изгоняли из общины, а порой и убивали. В этих условиях совершенно нереалистическим выглядит план «развязывания беспощадной» классовой войны «бедняков» против «богатеев».

Ленину эти факты были либо неизвестны, либо он предпочитал не обращать на них внимания, руководствуясь своими политическими соображениями. Как признавал Свердлов в мае того года, власть большевиков в деревне была слабой и могла закрепиться там со временем, только «развязав гражданскую войну». Советы, народившиеся в городах, были непопулярны среди крестьян, поскольку стремились выполнять ту же роль, что и деревенская сходка — традиционная деревенская форма самоуправления. Летом 1918 года в большинстве деревень Советов не было, а там, где были, они действовали спустя рукава под руководством самых разговорчивых крестьян и деревенской интеллигенции, симпатизировавшей партии эсеров. Это положение Ленин хотел решительно изменить.

Было объявлено, что комбеды призваны оказывать содействие продотрядам и частям Красной Армии в поисках спрятанного хлеба. Но их истинным предназначением было послужить основой новых сельских Советов, которые должны были работать под управлением надежных коммунистов, присланных из городов, и в строгом подчинении директивам, идущим из Москвы.

ВЦИК обсудил создание комбедов 20 мая и декретом от 11 июня постановил учредить их на всей территории России107. Во время дискуссии в Исполкоме эта идея подверглась резкой критике со стороны меньшевиков и левых эсеров, но большевики одержали верх108. Правительство издало декрет об организации и снабжении деревенской бедноты, предписывающий создать в каждой волости и в каждом большом селе, наряду с существующими Советами и под их руководством, комитеты бедноты, в которые должны были входить как местные крестьяне, так и новоприбывшие, за исключением «заведомых кулаков и богатеев, хозяев, имеющих излишки хлеба или других продовольственных продуктов, имеющих торгово-промышленные предприятия» и тех, кто пользовался наемным трудом. Задачей комбедов было содействие подразделениям Красной Армии и продотрядам в выявлении и конфискации хлебных запасов. Чтобы обеспечить себе добросовестную помощь членов комбедов, власти обещали им вознаграждение в виде части конфискованных запасов, до 15 июня бесплатно, а после — за минимальную цену. Чтобы сделать участие в комбедах еще более привлекательным, комитеты были уполномочены конфисковывать оборудование и сельскохозяйственный инвентарь у «деревенской буржуазии» и делить их между своими членами. Таким образом, одна часть населения деревни восстанавливалась против другой и поощрялась к доносительству и грабежу.

Несмотря на обещанные блага, по тем временам очень значительные, предписания декрета оказалось трудно осуществить. Кто такие были, например, «заведомые кулаки и богатеи» и как их следовало отличать от других «хозяев, имеющих излишки хлеба»? Каким образом комбеды должны были подчиняться местным Советам, которые являлись представительством власти на местах и несли ответственность за поставку продовольствия?

Как стало выясняться, бедные крестьяне проявляли такое же нежелание идти в комбеды, как рабочие — в продотряды. Несмотря на сильное давление властей, на сентябрь 1918 года, то есть через три месяца после выхода декрета, комбеды имелись только в одной деревне из шести. Во многих губерниях, в том числе Московской, Псковской, Самарской и Симбирской, их вообще не было109. Правительство продолжало выделять большие суммы денег на их организацию, но все впустую. Там, где не было сельсоветов, приказ попросту игнорировали. Там, где сельсоветы были, они обычно заявляли, что комбеды не нужны, и создавали вместо них собственные «продовольственные комиссии», что выхолащивало суть всего предприятия.

Большевики настойчиво продолжали вести кампанию. Тысячи большевиков и «сочувствующих» были посланы в деревни, чтобы агитировать, организовывать, преодолевать сопротивление сельсоветов. Как это происходило, иллюстрирует следующий документ:

Таким образом представители партии лишали законной силы результаты голосования, если крестьяне выступали против создания комитетов бедноты. Пользуясь этим силовым приемом, к декабрю 1918 года большевики организовали 123 тысячи комбедов, то есть немногим более одного на две деревни111. Действительно ли существовали и работали эти организации, неизвестно: есть подозрение, что в ряде случаев они были созданы только на бумаге. В большинстве деревень председателями комбедов были члены коммунистической партии или объявившие себя «сочувствующими»112. В последнем случае они находились под пятой у горожан, в основном аппаратчиков, поскольку к тому времени в коммунистической партии крестьян не было: статистическое обследование 12 губерний центральной России, проведенное в 1919 году, говорит, что в сельских местностях было только 1585 коммунистов113.

Правительство рассматривало создание комбедов как переходный этап: Ленин намеревался превратить их со временем в Советы. В ноябре 1918 года он заявил: «Мы сольем комбеды с Советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали Советами»114. На следующий день Зиновьев обратился с этим же к съезду Советов. Он заявил, что задачи комбедов — перестроить сельские Советы так, чтобы они, как и городские Советы, стали органами «социалистического строительства». Это, в свою очередь, требовало организации «перевыборов» в масштабе всей страны, и проводить их следовало на основании правил, выработанных Центральным исполнительным комитетом115. Правила эти были обнародованы 2 декабря116. В них говорилось, что, поскольку сельские Советы были избраны до того, как «социалистическая революция» дошла до деревни, в них большинство принадлежало «кулакам». Теперь, говорилось далее, пришла пора привести их в «полное соответствие» с городскими Советами. Переизбрание в деревенские и волостные Советы должно проходить под наблюдением комбедов. С тем чтобы новые сельсоветы имели правильный «классовый» состав, исполнительным органам губернских Советов надо наблюдать за проведением выборов и, при необходимости, устранять из них нежелательные элементы[215]. Кулаки, спекулянты и эксплуататоры лишались права голоса. Игнорируя положения Конституции 1918 года, гласившей, что вся власть в стране принадлежит Советам, декрет постановлял: «основной задачей» новоизбранных сельсоветов будет «проведение в жизнь всех постановлений соответствующих органов советской власти». Их собственные полномочия сводились к повышению «культурных и экономических стандартов» на подведомственной им территории (иначе говоря, сбору статистических данных), развитию местных промыслов и оказанию содействия правительству в свозе хлеба — подобно деятельности земств в царской России. Таким образом, они преобразовывались в пассивных исполнителей бюрократических постановлений и, отчасти, — в учреждения, ответственные за улучшение жизненных условий населения. Комбеды, по выполнении своей миссии, подлежали расформированию[216]. Перевыборы в волостные и деревенские Советы проходили зимой 1918/1919 годов и были организованы в полном соответствии с процедурными решениями, выработанными большевиками в городах117. Все исполнительные посты были розданы членам коммунистической партии и «сочувствующим», сиречь «беспартийным». Поскольку крестьянство упорно избирало и переизбирало своих собственных кандидатов, Москва разработала методы, позволявшие добиваться желаемых результатов. Во многих местах прибегали к открытому голосованию, которое обладало обуздывающим эффектом, поскольку, проголосовав неправильно, крестьянин сам рисковал оказаться «кулаком»118. Кандидатуры для голосования выставлялись исключительно от коммунистической партии, что обеспечивалось следующим пунктом: «Кандидатские списки могут выставлять партии, стоящие на платформе советской власти». Протесты относительно того, что в Конституции 1918 года ничего не говорилось о партиях, принимающих участие в выборах, отметались и не удостаивались ответа119. Во многих местах ячейки компартии должны были одобрять каждого кандидата, выдвигавшегося на голосование. Если, несмотря на все принятые предосторожности, «кулаки» или другие нежелательные элементы все же занимали руководящие посты в Советах, что нередко и происходило, коммунисты прибегали к своему любимому методу — выборы объявлялись недействительными и проводились перевыборы. Это могло повторяться сколько угодно раз — вплоть до достижения желаемых результатов. Советский историк пишет, что нередкой была практика проведения трех, четырех и более «выборов» последовательно120. Несмотря на все это, крестьяне продолжали выбирать «кулаков» — то есть не-большевиков и антибольшевиков. Так, в Самарской губернии в 1919 году не менее 40 % членов новых волостных Советов оказались «кулаками»121. Чтобы положить конец такому непослушанию, партия издала 27 декабря 1919 года указ, предписывающий всем партийным организациям в Петрограде и прилегающих областях «составить единый список кандидатов» в переизбираемые сельские Советы122. Эта практика со временем распространилась и на другие волости, положив конец сельсоветам как органам местного самоуправления.