Мне нелегко сейчас восстановить в памяти все подробности той ночи. Конечно, все мы были взволнованы, напряжены. Я ощущал биение жилки на виске, но старался держаться уверенно, спокойно.

Почувствовав какое-то движение среди присутствовавших в помещении, оглянулся. Мимо нашей двери по коридору прошли И.В. Сталин и члены правительства. Их сопровождал М.С. Громадин. А.С. Щербаков зашел в наш зал и находился там, пока продолжался налет. За все время он ни одним словом не отвлек нас от боевой работы.

Первые сообщения от постов ВНОС мы получили ровно в 22 ч, когда они обнаружили на границах Московской зоны противовоздушной обороны одиночные вражеские бомбардировщики, шедшие с трех направлений: северо-западного, западного и юго-западного. За ними с интервалами в 10 мин шли четыре группы самолетов. В общей сложности в воздухе было до 70 бомбардировщиков. Они летели на высоте 2000–3000 м, стараясь строго выдерживать направление вдоль шоссе и железных дорог, идущих к Москве.

На пути немецких самолетов в небо то и дело поднимались лучи прожекторов, и сразу же их атаковали наши истребители. Некоторым бомбардировщикам приходилось преждевременно освобождаться от своего смертоносного груза и ложиться на обратный курс. Но многие из них продолжали идти вперед, отстреливаясь от наседавших истребителей.

К зоне действия зенитной артиллерии вся эта армада подходила уже далеко не такими стройными рядами, как вначале. А когда бомбардировщиков встретила стена разрывов, они начали метаться, отыскивая «просвет» в завесах зенитного огня. Но ни одному из них так и не удалось прорваться к городу.

Однако за первым эшелоном шла вторая волна самолетов, затем — третья и четвертая. Последовательными ударами враг пытался пробить брешь в огненном щите, прикрывавшем столицу.

Напряженно чувствовали мы себя на командном пункте.

Впоследствии, когда организация боя с воздушным противником стала делом обычным, мы научились предвидеть, что можно ожидать от него. Пусть фашистские бомбардировщики меняли тактику, шли на какие-то уловки, нам было ясно — это только варианты боевых действий, ставших привычными. А при отражении первого налета многое приходилось предполагать. И не было полной уверенности не только в том, как поведет себя противник, но и в достаточной эффективности собственных действий…

Источник: Журавлев Д.А. Огневой щит Москвы. М., 1972. С. 15–46.

Боевая работа на командном пункте начиналась с первого донесения от постов ВНОС. По сигналу «Воздух!» определялся квадрат размеченной карты, примерное место нахождения самолетов противника. Ответственные авиационные, артиллерийские, прожекторные, аэростатные дежурные, связисты, начальники ложных объектов вызывали ответственных руководителей, отвечающих за ведение боя. На командный пункт прибывали командующий авиацией полковник И.Д. Климов, командующий артиллерией полковник Л.Г. Лавринович, начальник прожектористов полковник Б.В. Сабурнов, начальник службы ВНОС полковник А.Н. Глазер, начальник аэростатов заграждения полковник П.И. Иванов. Как правило, налеты противника производились в ночное время, и именно в это время я находился на командном пункте. Мне бы хотелось коротко вспомнить о собиравшемся здесь коллективе. Весь состав, от адъютантов до старших воинских начальников, был крепко сколочен, каждый отлично знал свои обязанности.

Первыми вступали в боевую работу летчики и прожектористы. Как только становилось известно о приближении к столице самолетов врага, штурман 6-го иак майор П.П. Машенькин стремился сразу же определить направление, скорость и высоту их полета, докладывая сведения командующему 1-мкорпусом Сведения продолжали поступать от постов ВНОС без перерыва; в течение часа их насчитывалось уже несколько тысяч, и разобраться в подобном обилии информации могли только хорошо подготовленные специалисты. Надо отметить, что именно такими были работники командного пункта противовоздушной обороны — почти не допускающими ошибок в сложных ситуациях.

Быстро оценив обстановку, командир 6-го иак полковник И.Д.Климов отдавал распоряжение — в какое световое поле необходимо направить те или иные подразделения истребителей, указав им высоту, не забыв предупредить прожектористов принять их в световое поле и освещать лучами прожекторов самолеты противника. По мере нарастания напряжения поток донесений и распоряжений становился огромным. В эти минуты велико было напряжение всего личного состава, и иногда отдельные офицеры выходили из строя (например, из-за нехватки свежего воздуха), их приходилось подменять людьми из числа запасного состава.

Начальник прожектористов полковник Б.В. Сабурнов стремился добиться слаженности работы всех установок, своевременного освещения целей и быстрейшего направления к созданному световому полю ближайших патрулей истребителей. Скоротечность обстановки требовала принятия быстрых решений. Это было возможно только при четком функционировании связи, как проводной, так и при помощи радио. Учения и тренировки по управлению войсками в мирное время теперь принесли свои плоды.

По мере приближения противника к артиллерийским позициям командующий артиллерией полковник Л.Г. Лавринович ставил задачи полкам, определяя рубежи постановки заградительного огня, предполагаемый расход боеприпасов. От артиллерийских командиров полков требовались хорошая профессиональная подготовка и особая выдержка. Случалось, у отдельных офицеров сдавали нервы, и мне приходилось вмешиваться, внося спокойствие в работу частей.

Начиная с вечера 21 июля, налеты противника на Москву производились в темное время суток. Ежедневно с 22 ч до рассвета в небе раздавался гул самолетов, что ежедневно изматывало как защитников столичного неба, так и простых жителей. Вскоре мы приняли решение при небольших налетах, в которых участвовали лишь отдельные подразделения самолетов, не объявлять воздушной тревоги, надеясь успешно отразить неприятеля, не дать ему нанести какой-либо урон городу. В большинстве случаев такое решение себя оправдало.

В хорошую погоду, при полной луне могла вести работу вся система обороны; яркий свет лучей прожекторов пронизывал небо и достигал больших высот, что позволяло истребителям в световых полях атаковать и сбивать неприятельские бомбардировщики. Но в сложных метеоусловиях вся тяжесть борьбы с врагом ложилась на артиллерию. Вот тогда-то на командном пункте артиллерии становилось по-настоящему жарко. Ведь радиолокационные станции орудийной наводки на вооружение корпуса еще не поступили. Нам приходилось непрерывно ставить заградительные полосы на пути бомбардировщиков. При этом многократно возрастал расход боеприпасов орудий среднего калибра, а от личного состава требовались профессионализм, слаженность в работе, хладнокровие.

В безлунные ночи большую помощь нам оказывали аэростаты заграждения. Неоднократно возникали ситуации, когда неподходящая погода (например, сильный ветер) не способствовала подъему аэростатов. Но я брал ответственность на себя и все-таки приказывал их сдать (т. е. поднять в воздух). Далеко не всегда все обходилось благополучно: порыв ветра обрывал тросы и, находясь в свободном полете, аэростаты налетали на крыши домов, антенны, линии электропередачи. Контакт металлического троса с высоковольтной линией создавал большую опасность для жизни людей. Без света оставались целые городские районы, многие предприятия и учреждения. Правда, обрывы удавалось быстро устранить, но все же определенный ущерб имелся.