Откуда-то издалека, видимо, из-за нескольких дверей, в холл донесся взрыв дикого хохота и аплодисментов и быстро стих. Похоже, парни играют во что-то или травят байки. С другой стороны, сверху, раздавалась музыка. Впрочем, музыка — это громко сказано. Здесь, в элитном клубе, звучал все тот же вездесущий рэп с аккомпанементом электронных ударных, лишь слегка разбавленный надрывно плакавшим где-то на заднем плане саксофоном.

Хойт появился в холле как-то неожиданно. Он подошел к ней, чуть прихрамывая. Одна его щека была до самой челюсти заклеена державшейся на пластыре повязкой. Глаз с этой стороны лица был украшен здоровенным синяком, заплыл и превратился в узкую щелку. Чуть выше глаза был наложен пластырь телесного цвета, судя по всему, прикрывавший рассеченную бровь. Последними штрихами, дополнявшими героический образ, были распухшие нос и нижняя губа.

Издалека он, по-видимому, Шарлотту не узнал. Она даже на миг испугалась, что Хойт вообще не вспомнит, кто она такая. Но подойдя поближе, он расплылся в улыбке и сказал: «Ну как я тебе? Скажи — красавчик?», а потом расхохотался, но сразу же закрыл глаза и поморщился. Судя по всему, резкие сокращения лицевых мышц были ему пока что противопоказаны. Переждав приступ боли, Хойт осторожно, но тепло улыбнулся, подмигнул, и в уголках его глаз выступили слезы. Приложив руку к ребрам, он сказал:

— Тут, похоже, что-то переломано. Лихо они меня отхерачили.

Шарлотта была так потрясена тем, что Хойт получил все эти ужасные раны из-за нее, что бедного парня избили из-за того, что он поспешил ей на помощь, что даже не заметила (почти не заметила) прозвучавшего в ее присутствии нецензурного слова.

Хойт медленно, явно опасаясь резких движений, наклонил голову и с улыбкой умудренного опытом и прожитыми годами старца сказал:

— Так ты, значит… Шарлотта. Видишь, я уже знаю, как тебя зовут. Ну вот, вроде и познакомились. Если честно, я даже не ожидал, что ты когда-нибудь снова придешь сюда, в это здание.

— Я и сама не ожидала. — Она сама удивилась, отчего вдруг внезапно охрип ее голос.

— Не думал даже, что смогу когда-нибудь спросить тебя, почему ты тогда сбежала.

Шарлотта почувствовала, что краснеет.

— Я не сбежала. Я… меня просто утащили. — Ей было так стыдно, так неловко, что она не только не договорила фразу, но и скомкала, почти прожевала последние слова.

Хойт опять попытался рассмеяться и снова покривился от боли.

— Ой, не смеши меня, — сказал он. — Я что-то не заметил, чтобы тебя кто-нибудь тащил. Ты сама рванула как сумасшедшая — и поминай как звали. Вроде как только что в коридор выскочила — а через секунду уже внизу, входную дверь ломаешь. Можно подумать, за тобой кто-то гнался. — Хойт с доверительной улыбкой поинтересовался: — Интересно, какими словами ты меня в тот вечер поминала?

Только сейчас до Шарлотты дошло, что он имел в виду не пикник у заднего борта, а тот вечер, когда он сказал: «Это наша комната». Что теперь ответить, девушка не знала. Ей оставалось только краснеть и бледнеть от смущения.

К счастью, Хойт не стал настаивать на выяснении деталей случившегося, а вздохнул с философским видом и заявил:

— Ну да ладно, теперь уже неважно. Что было, то прошло.

Что было, то прошло? Она не знала, что сказать и на это. Издевается он над ней или нет? Может быть, насмехается над ее акцентом? В конце концов она вспомнила, зачем явилась сюда.

— Я вообще-то пришла, чтобы сказать тебе спасибо, — не слишком уверенно, чуть заикаясь, начала говорить Шарлотта. — Мне ужасно жаль, что все так получилось. Я чувствую, что это я во всем виновата.

Поддавшись непроизвольному порыву, девушка подняла руку, словно собираясь погладить Хойта по разбитой щеке. Впрочем, до этого не дошло. Чуть вздрогнув, Шарлотта отдернула руку, решив, что такой жест будет слишком уж фамильярным с ее стороны. И все же его вид не мог не тронуть ее. Ведь как ни крути, парень пострадал по ее вине.

— Честное слово, я этого не хотела. Я даже не знала, чем все кончилось. Девчонки сразу утащили меня, сказав, что у всех, кого там застукают, будут большие неприятности. В общем, нехорошо как-то все получилось. Вот я и пришла… я… я хотела поблагодарить тебя.

— Да я вовсе даже и не из-за… — Он оборвал фразу, и последовавшая за этим пауза, как показалось Шарлотте, затянулась на целую вечность. Наконец Хойт придумал другой вариант ответа и сказал: — В общем, благодарить меня не за что. Я сделал это просто потому, что мне так хотелось. Мне просто захотелось убить этого ублюдка.

— Я не знаю, передали тебе или нет, но я вчера звонила. Тебя не позвали, сказали, что ты не можешь подойти. Теперь я понимаю, почему. Я и не предполагала, что тебе так досталось…

— Да ладно, могло быть и хуже. Вот коленку вывихнул — это обидно. Ну да ничего — уже хорошо, что не перелом.

— Слушай, мне очень жаль. Нет, правда. Я так виновата перед тобой — не знаю, как и извиняться. И конечно, я тебе ужасно благодарна.

— Ладно, если уж ты так благодарна, — сказал Хойт, оживившись, — то не убегай прямо сейчас. Пойдем, я познакомлю тебя со своими приятелями.

Именно в эту секунду в холл снова донесся взрыв хохота, затем послышались какие-то выкрики и аплодисменты. Шарлотта вопросительно посмотрела на Хойта.

— Это наши в Бейрут решили сыграть.

— В Бейрут?

Хойт не без удовольствия описал правила этой популярной в Сейнт-Рее игры, пояснив, какое несметное количество пива выпивается при этом в ходе ее пива.

— Если хочешь, можем потом посмотреть на этих Гаргантюа и Пантагрюэлей, но сначала познакомься с моими друзьями.

И Хойт, прихрамывая, направился к одной из дверей, которая, как оказалось, отделяла холл от большой гостиной. Еще на подходе Шарлотта услышала какие-то явно телевизионные звуки, а затем взрыв недовольных выкриков, стонов разочарования и комментариев вроде: «Му-да-ки! Охренели они там, что ли?» Открыв дверь и переступив вместе с Шарлоттой порог, Хойт тотчас же положил руку ей на плечо. Шарлотте такое стремление восстановить уже однажды прерванные «непринужденные» отношения показалось несколько поспешным, но в тот момент девушке было не до этого. Ее внимание целиком поглотило представшее зрелище: в довольно просторной полутемной комнате на шикарных кожаных креслах и диванах растянулись шесть — нет восемь — да сколько же их тут? — парней, лица которых казались бледными в неверном свете, исходившем от установленного на стене телевизора При этом весь экран занимало изображение футболки какого-то неизвестного Шарлотте клуба.

— Джентльмены, — Хойт специально обратился к приятелям столь церемонно, надеясь, что они поймут сигнал и будут следить за своим языком, — хочу представить вам… м-м… э-э… мою подругу. — Он быстро глянул на девушку, словно не помнил точно, кто она такая. — Это… Шарлотта.

В ответ послышались иронические аплодисменты и возгласы типа: «Ну, молодец! Вспомнил все-таки!». Все сидевшие в гостиной уставились на Шарлотту, улыбаясь от уха до уха. Судя по всему, сама она выглядела изрядно сбитой с толку, а может быть, даже слегка обиженной, потому что один из парней, одетый в брюки-хаки и белую футболку, плотно обтягивавшую его накачанные мускулы, на всякий случай решил прояснить ситуацию: