— Возмездие свершилось, — мрачно промолвил граф Оливье голосом, дрогнувшим от волнения. — И руки наши не обагрились кровью этих несчастных! Хвала небу!

По приказанию князя Свечина останки преступников были преданы земле тут же в ограде монастыря.

Нескольких слов достаточно, чтобы разъяснить ужасную развязку этой печальной драмы.

Когда Иванович еще до свидания атамана с князем Свечиным заручился поддержкой Черных Всадников, трое из людей этой шайки были отправлены в степь, чтобы оповестить сторонников Невидимых о предстоящем собрании в стенах монастыря. Но в то же время, повинуясь своему инстинкту закоренелых грабителей, они распространили слух о новом набеге Черных Всадников, зная, что каждый сколько-нибудь зажиточный человек поспешит зарыть все свое наиболее ценное имущество где-нибудь в потаенном месте. Оповестив о приближении Черных Всадников, один из посланных оставался в засаде и выслеживал, в каком месте зарывались сокровища, после чего все трое в ночное время возвращались и вырывали клад.

Однако ограбленные жители скоро заметили эти кражи, и так как они приблизительно совпадали с приходом Черных Всадников, направлявшихся в сторону монастыря, то все невольно заподозрили в этом предполагаемом собрании Невидимых ловушку, устроенную Черными Всадниками, и решили не отправляться на собрание из опасения предоставить на разграбление хищникам свои дома и стада. Вот почему на этот раз никто из приверженцев Ивановича не пожелал явиться на его зов.

Атаман же, перейдя на сторону князя, выслушал донесение своих странников и, сообщив об изменении своих первоначальных намерений, оставил одного из них для наблюдения за избой Черни-Чага, возложив на него обязанность доносить о планах и намерениях старого перевозчика и обо всем, что ему удастся узнать и заметить. Двух остальных странников Хашим-Баши отправил в монастырь, строжайше наказав им ни на минуту не терять из виду Ивановича и его сообщников. Это и были те незнакомцы, которые прокрались накануне вслед за Ивановичем и Холлоуэем в монастырские подземелья. Поняв важность того, что им удалось выследить, они осторожно сдвинули с места адскую машину и зарыли ее под стеной, куда были проведены провода, с помощью которых следовало произвести взрыв. Они оставили провода на прежнем месте, скрыв под землей только ту часть, которая была прикреплена к снаряду. Таким образом, Иванович и Холлоуэй, сами того не зная, взорвали себя.

Совершив свое дело, оба странника поспешно добрались до выхода из подземелья в степь и, прирезав двух сторожевых казаков, спавших крепким сном у самого входа, залегли тут же, чтобы подстеречь Ивановича и его соучастника на случай, если бы тем удалось убежать. Здесь их и застал Лобанов со своим маленьким отрядом.

Возвращаясь обратно и прибыв к перевозу, граф Оливье и его друзья заметили большое стечение народа на главной площади села; по мере того, как они приближались, до их слуха стали доноситься мелодичные звуки кларнета. Вскоре они могли различить торжественные аккорды британского национального гимна «Боже, храни королеву».

— Это наш друг Джильпинг! — воскликнул Оливье и ускорил шаг. Остальные поспешили за ним.

Каково же было их изумление, когда они увидели достопочтенного Джильпинга, взобравшегося на подмостки и изо всех сил дувшего в свой инструмент; впереди три ученых медведя плясали в такт торжественному мотиву… А тем временем он раздавал в толпе щедрой рукой бесплатные библии всем желающим. Сначала жители уральских степей были крайне удивлены, получая эти дары, но затем некоторые из них стали перелистывать книгу и, пощупав ее, решили, что это прекрасный материал для изготовления пыжей для их ружей, после чего все руки стали тянуться за библиями.

Вдруг мистер Джильпинг перестал играть; у него оставалась всего только одна библия, одна-единственная. Он взял ее и, подняв высоко над головой, воскликнул:

— Вот все, что у меня осталось, леди и джентльмены, из трехсот тысяч шестисот девяноста семи библий, предоставленных мне Евангелическим обществом менее трех лет тому назад… Да, это последняя, самая последняя. Кому отдать последнюю, господа?

— Мне, мистер Джильпинг! — крикнул из толпы чей-то голос. — Я сохраню ее на память о вас!

Добродушный проповедник оглянулся и увидел перед собой весело усмехавшегося старого траппера; за ним стояли все его австралийские друзья.

— Дорогой мистер Джон, разбейте ваш кларнет; мы сражались под монастырем, а вас не было с нами! — шутливо воскликнул граф Оливье. — Но я вижу, что вы здесь соперничаете с Орфеем! — добавил он, указывая на медведей.

— Это всевышний послал мне их в степи, — сказал Джильпинг. — Ну-ка, Вилли, Джек и Джеймс, попляшите для друзей!

И медведи, успевшие уже привыкнуть к своим кличкам, пустились плясать под звуки церковных мотивов.

На другой день маленький отряд князя Свечина, пополненный лордом Воанго и его тремя косматыми друзьями, тронулся в путь по направлению к Астрахани…

* * *

Спустя три месяца небольшая группа людей разгуливала по молу Ливерпульской гавани, в ожидании отплытия «Вечерней Звезды», превосходного пакетбота, отправляющегося в Мельбурн. По тому волнению, какое можно было увидеть на их лицах, легко было угадать, что не все они отправлялись в далекие края.

Молодая женщина, сияющая счастьем, молодостью и красотой, опиралась на руку одного из мужчин этой разнородной группы. Читатель без труда узнал бы в нем нашего друга Оливье, надежды и мечты которого наконец сбылись. Благодаря следствию, проведенному с неимоверной тщательностью и добросовестностью молодым князем Свечиным, невиновность старого князя Васильчикова была доказана, и государство не только вернуло его из Сибири, но и возвратили ему все его прежние чины и положение при дворе. После этого ничто уже не препятствовало браку молодых влюбленных.

Что касается Дика, то, несмотря на все усилия друзей, старый траппер решил вернуться в Австралию, с природой и нравами туземцев которой он уже успел свыкнуться в течение долгих лет.

Капитан же Спайерс, после того как его жажда мести была удовлетворена, искал только покоя, который мог найти лишь в тиши австралийских лесов. Поэтому с согласия Дика и он решил окончить свои дни во Франс-Стэшене, возле старого траппера.

Туземец, молодой Воан-Вах, не помнил себя от радости при мысли о возвращении на родину…

С судна подали знак близкого отплытия, и для друзей наступил момент расставания.

— Часть своего сердца я оставляю здесь! — сказал растроганный траппер, обнимая в последний раз своего возлюбленного Оливье.

— Но взамен вы увозите добрую долю нашей общей к вам любви! — сказала, улыбаясь, молодая женщина.

С пакетбота раздался пронзительный свисток, и «Вечерняя звезда» плавно тронулась, лавируя между сотнями стоящих на якоре судов, вышла в открытое море и вскоре совершенно скрылась в вечернем тумане.

Не хватало при этих проводах только одного человека — Джона Джильпинга. По несчастной случайности благородный лорд не мог отлучиться в этот день из Верхней палаты, где он теперь заседал и где именно в этот день должен был произнести свою речь.