село было уничтожено русскими войсками в результате чего маленький чеченский мальчик попал на воспитание в русскую семью. В последствии он стал воспитанником Академии художеств и учеником живописца Брюллова. Художественный талант чеченского живописца был оценён по достоинству в Петербурге — Петру Захарову присвоили высокое звание академика в возрасте 27 лет. По мнению некоторых исследователей, «…в лице Петра Захарова русская школа имела большую художественную силу, и можно только удивляться, почему он оказался мало известным большой публике…»[2320]. В ходе военной операции в Дади-Юрте кроме будущего живописца Петра Захарова в плен попал ещё один двухлетний малыш — Озебай Айбулат. Его взял на воспитание прапорщик Нижегородского драгунского полка барон Михаил Карлович Розен. После Кавказа он служил в Польше. В Варшаве мальчика крестили и нарекли по имени восприемника — великого князя Константина. Под этим именем Константин Михайлович Айбулат-Розен вошёл в историю русской поэзии. Его романтической лирике были свойственны восточные мотивы, а стихотворение «Смерть» часто перепечатывалось и даже приписывалось М.Ю. Лермонтову[2321].

Чеченцы, не имея письменной литературы, издавна создавали довольно развитую народную поэзию, причём эта поэзия у них обладала известными особенностями. Чеченская поэзия спокойно описывает шаг за шагом, без особого восхищения, само событие во всех его подробностях. Это является типичным признаком так называемой эпической поэзии. Некоторые из произведений чеченской поэзии поражают своей художественностью, замечательными образными выражениями и представляют интерес не только для чеченцев, но и для мировой литературы[2322].

В 1852 году Лев Николаевич Толстой записал со слов своих приятелей (кунаков) Баллы Исаева и Садо Мисирбиева две чеченские песни. Это первая известная нам запись чеченского текста с подстрочным переводом[2323].

Ценность поэтического произведения состоит в том, что оно передаёт ощущение от происходящего события, духовное состояние его героя, показывает неординарный взгляд на событие, казалось — бы уже давно изученное. В 1877–78 годах в Чечне вспыхнуло крупное восстание под предводительством У.-Х.Дуева. Что двигало его участниками, какие мысли, чувства заставляли людей рисковать жизнью — об этом мы не узнаем из официальных хроник, но можем ощутить с помощью поэтического слова. Духовное состояние народа, его представителей может передать только фольклор, народное творчество.

Сразу после восстания была записана песня, оценить которую мы предлагаем читателю, так как её содержание не опишешь в нескольких предложениях — здесь каждое слово аллегорично и ценно:

Сказывать песню поры-времени у меня не было:

Со зрячего глаза хмурым был я,

С резвой ноги слабым стал я.

Пришло мне время перемигиваться со вдовами,

Прошло моё время перемигиваться с девушками.

Рассказать ли мне вам о войнах-боях?

— Я не удалец, бившийся на войне.

Сказать ли вам женский — детский рассказ?

Яне трус, сидящий с бабами.

Я скажу вам тихую песню.

Я буду говорить вам бедного человека слово.

Как мать-овца и без времени родившийся убитый ягнёнок,

Друг с другом и с Богом вы не разлучайтесь:

Потеряв доверие народа,

Лучше по земле не ходить;

Спереди пусть не накопляется к вам зависть,

Сзади пусть не одолеет вас нападение;

Да получите вы пользу-удачу,

Как Уми, сын Ду,

Как тот Уми, сын Ду, в

Чинхоевском ущелье![2324]

Другим фольклорным источником, позволяющим изучать историю духовного развития народа, являются сказки и легенды. Одним из первых народную прозу стал собирать Н.С. Семёнов. Чиновник российской государственной администрации, служивший в Грозненском и Владикавказском округах увлёкся чеченским устным народным творчеством. Будучи несколько лет членом Ичкерийского (Веденского) окружного управления, Н.С. Семёнов овладел чеченским языком, что само по себе было большой редкостью в среде кавказской администрации. Он впервые придал значение и такому своеобразному источнику по истории края, как арабоязычные фамильные или личные записи («таптиры»)[2325].

Благодаря Н.С. Семёнову, мы в настоящее время можем ознакомиться с текстами древних сказок и легенд Чечни. «Сказка про то, какие в Чечне жили богатыри» была записана в Ичкерии и не предназначалась для публицистического издания. Однако руководство газеты «Терские ведомости» сумело уговорить Н.Семёнова опубликовать сказку в газете и затем выразило собирателю фольклора глубочайшую благодарность. Такие ценные публикации развенчивали миф о бесчеловечном чеченце-злодее, способствовали культурному воспитания населения.

«Терские ведомости» также рекламировали изданную Н.Семёновым книгу «Сказки и легенды чеченцев». Книга продавалась в 2-х владикавказских магазинах и в книжном магазине Попова (Юдина) в Хасав-Юрте. Книгу можно было приобрести и по почте, что было важно для населения высокогорных районов. Цена её, с пересылкой, в 1880 году составляла 75 копеек[2326].

Первая публикация в собственно фольклористических целях в этот период была осуществлена Чахом Ахриевым. В разделе «Народные сказания кавказских горцев» (четвёртый выпуск «Сборника сведений о кавказских горцах»), наряду с чеченскими сказками, баснями, им были включены пословицы и поговорки.

П.К. Усларом — автором первого чеченского алфавита, в 1862 году при помощи информатора чеченца Кеди Досова был составлен первый чеченский букварь, в который вошли пословицы и поговорки на языке оригинала.

В 1866 году И.Бартоломей издаёт новый букварь, в состав которого входит значительное количество пословиц и поговорок (51) как на чеченском языке, так и в собственном переводе[2327].

В пословицах и поговорках мы часто находим изображение чеченского народа во всей полноте и многообразии его характеров, качеств, достоинств и недостатков[2328]. Пословицы и поговорки выделяются в системе жанров устного народного творчества не только повседневностью бытования, своеобразием коммуникативности, но и тем, что они являются хранилищем как исторического, социального так и трудового опыта всего народа. Пословицы формируются на социально — практичной почве стихийным образом, они в краткой и сжатой форме передают итоги длительных и внимательных наблюдений за жизнью. Приведём несколько примеров чеченских пословиц: «своё береги, о чужом не мечтай», «пьяный протрезвеет и, может быть, придёт в себя, опьянённый же своим состоянием протрезвеет только в могиле», «если летом не кипит мозг, то зимой не будет кипеть котёл», «шутка — начало ссоры»[2329].

Пословицы, поговорки, притчи отчасти отражают содержание правовой нормы, выражают как бы её формулировку, отчасти советуют, как действовать в области права. Мы имеем перед собой первичный феномен правосознания, базирующийся на фольклорных данных, включаемых иногда в специфическую систему, называемую «фольклорным правом». Это — «двойник» обычного права, поднявшаяся над ним народная мудрость, свободно оценивающая его достоинства и недостатки, позволяющая себе учить человека, как надо соблюдать норму права и как можно её обойти в случае, если она становится тягостной,