— Да, неопределенность! — Старшая Мария поравнялась с ней. — Я тоже чего-то боюсь, чего-то, что ожидает нас в будущем.

Дышала она тяжело. Мария понимала, что для матери Иисуса этот поход является не только духовным, но и физическим испытанием. Вполне возможно, что раньше она вообще никогда не предпринимала стань дальнего путешествия.

— Почему ты оставила дом и решила присоединиться к Иисусу? — спросила Мария.

Это был главный вопрос для всех его последователей, а вот ответ на него у каждого имелся свой.

Мать Иисуса помедлила, собираясь с мыслями, а потом сказала:

— С самого его рождения я знала, что у Иисуса есть особое при-звание или предназначение, и теперь, когда он приступил к его осуществлению, я должна быть рядом, увидеть все собственными глазами. Может быть, я несколько запоздала, но так или иначе я здесь.

Она помедлила, переводя дыхание. Мария сбавила шаг, чтобы немолодой женщине не приходилось спешить.

— С тобой пребывает благословение — твой сын рад тому, что ты с ним. Обычно взрослые сыновья держатся от родителей особняком.

— Да. Я знаю.

Мать Иисуса посмотрела на Марию, и та уже не впервые поразилась ее всепокоряющей красоте так же, как и ее решительности. Она безоглядно последовала за своим сыном, ни о чем не спрашивая, но будучи готова разделить его участь, какой бы она ни была.

«Как это не похоже на женщин из моей семьи! — с болезненной ревностью подумала Мария. — Ведь они даже отняли у меня мою дочь, хотя не любят ее и она им не нужна».

Зиму Иисус и его последователи провели в окрестностях Кесарии Филипповой, прекрасного города, выстроенного по римскому образцу — с форумом, широкими улицами, фонтанами и мраморными статуями. Хотя он и был чужд иудейскому благочестию, город покорил их, а еще больше они сроднились с ним после того, как Иисус неожиданно заявил, что отведет их к находящемуся неподалеку в пещере источнику, с которого начинается река Иордан. Греки же считают сей источник природным святилищем Пана.

Ученики уже привыкли не спорить с учителем и не задавать вопросов, хотя выбор такого места для паломничества казался более чем странным. Они послушно последовали за ним, но всю дорогу тихонько переговаривались за его спиной, причем чаще всего звучал один и тот же недоуменный вопрос: «Что бы это могло быть?»

Зимние дожди наконец прекратились, и повсюду чувствовались первые признаки весны — воздух стал мягче, небосвод заголубел как фаянс, а на диком миндале, зацветающем раньше всех прочих растении, среди нежно-зеленой молодой листвы появились белые бутоны. Далеко на юге, в их родной Галилее, весна уже была в разгаре, в Иудее, в окрестностях Иерусалима, веяли несущие с собой жap пустыни горячие ветра, здесь же, идя по тропе, они слышали радостный щебет птиц, приветствующих грядущий расцвет природы.

«Но что уготовило грядущее нам?» — со страхом думала Мария.

Она не хотела, чтобы они шли в Иерусалим, и уж тем более чтобы хоть что-то из ее видений воплотилось в жизнь.

К полудню путники добрались до широкого уступа перед отвесной скальной стеной. Солнце ласкало каменную громаду утеса, проникая лучами во множество вырубленных в нем ниш в форме раскрытых морских раковин, в каждой из которых помещался идол.

Статуи были прекрасны. Искусно вырезанные, они держали в изящных руках рога изобилия, жезлы, копья и луки, а их благородные лица с улыбкой взирали на тех, кто в восхищении замирал перед ними у темного зева большого грота.

— Давайте постоим здесь и посмотрим, — предложил Иисус. Он отвел их туда, откуда были видны и ниши, и молящиеся перед ними, и находившийся в сторонке маленький храм, возле которого топтались привязанные козы. Их тонкое блеяние походило на звучание какого-то скрытого музыкального инструмента подающего сигнал к выполнению тайного ритуала.

— Перед вами — их храм, — промолвил Иисус. — Вспомните о нем, когда увидите наш собственный храм в Иерусалиме. Смотрите! Вот животные, предназначенные в жертву. Вот паломники, пришедшие, чтобы увидеть это место и проникнуться его святостыо. Вот боги, взирающие на них с одобрением. И люди, молящиеся изображениям, высеченным из камня, как будто эти идолы обладают иной силой, кроме силы создавших их рук!

— Да! — неожиданно встрял Фома. — У Исаии сказано, что люди, поклоняющиеся идолам, берут кусок дерева, вырезают из него истукана, которому молятся, а обрезки того же ствола бросают в костер и готовят на них пищу. Глупцы!

— Они могут сказать, что поклоняются не куску дерева, а символу божества, которое может присутствовать повсюду, — заметил Иуда. — Не нужно считать их такими уж простаками. Исаия конечно, очень остроумен, но при этом он недооценивает язычников. А недооценивать своих врагов не слишком мудро.

— Хорошо сказано, Иуда, — одобрил Иисус. — Что касается нашей веры, то. хотя мы не держим в храме изваяний, у нас там имеется святыня, где символически присутствует Бог. Здешние жертвенные козлы такие же, как в нашем храме. Да и между паломниками, явившимися отчасти поклониться святыне, отчасти из обычного любопытства, тоже немало общего. Если взять человека со стороны, не знакомого ни с нашей, ни с их верой, интересно, смог бы он понять, чем мы отличаемся от них? — Иисус взмахом руки указал на паломников.

Вызолоченный солнцем утес с нишами и вымощенная рыжеватыми плитами площадка перед ними — все лучилось глубоким дремотным покоем, не требуя от пришедшего сюда ничего, кроме понимания и снисхождения к человеческим слабостям. Религия эллинов была утонченно чувственной, изысканной и лишенной суровости.

— Зевс, Афина, Гера, Афродита, Артемида… все они счастливы в своих нишах, — промолвил, кивая на греческих богов, Иуда.

— Я хотел бы сокрушить их всех! — прорычал Симон с внезапно пробудившейся яростью зилота. — Да, взять дубинку и разбить на мелкие осколки!

— Но главным в этом месте является Пан, — продолжал Иисус, проигнорировав благочестивое рвение Симона. — В этой пещере приносят ему в жертву козлищ. И там, в гроте, находится исток Иордана- Иордан же является священным для нас.

— Они оскверняют нашу священную воду своими непотребными обрядами! — вскричал Фома.

Так ли это? — вопросил Иисус. — А нельзя ли взглянуть по-другому? Может ли исполнение языческих обрядов у его истока как-то умалить тот факт, что Иордан был свят для нас на протяжении всей нашей истории, от Иисуса Навина до Иоанна Крестителя? Может ли святость изливаться из нечестивого капища? Распространяется ли святость или преобладает нечестивость и грех? Подумайте над этим как следует.

Стало быть, сам он им это объяснять не собирался. Мария задумалась о том, зачем Иисус делает это. Зачем изводит их вопросами, но оставляет при себе ответы, которые ему наверняка известны?

— Друзья мои, ибо ныне я должен называть вас не учениками, не последователями, но друзьями, каковыми вы воистину являетесь, теперь мы готовы отправиться в свое главное путешествие, подобно самому Иордану. Как Иордан, никуда не сворачивая, стремит свои воды к великому соленому морю, прокладывая путь через дикие заросли и безлюдные пустыни, так и мне подобает отправиться в Иерусалим, невзирая на все препоны. Как Иордан, я должен устремиться отсюда к конечной цели.