его поймать, а ещё лучше – расстрелять, отомстив за смерть отца. Воодушевлённый, я принялся продумывать план операции, с помощью которой рассчитывал убить двух зайцев – вывести алхимика и компанию продажных московских охотников на чистую воду и, заодно, поймать Цепеша. Я расставлял фигуры на шахматной доске и, давая им имена персонажей, просчитывал, какими должны быть мои ходы. Впрочем, скоро я зашёл в тупик. Во‑первых, я понял, что для участия в этой операции мне как минимум нужно управлять телом вампира, а не человека, но где же такого взять? А во‑вторых, как раз в это время ко мне на подписание пришёл запрос от Лины о переводе в Москву.

Ох, как я рвал и метал! Ладно эти алчные московские идиоты, но Лина… Зачем ей туда?! Как она смеет?!.. как только она смеет меня здесь оставить?! Нет! Нечего ей там делать! Пусть немножко подождёт! Я встану на ноги, и тогда…

Зря я это сделал, конечно. Удержать Лину в Смоленске силой я всё равно бы не смог, а вот её отношение ко мне таким образом испортил, да ещё и спалился перед Вернером, показав, что она для меня как‑то по‑особенному важна. Когда на запрос Лины пришёл отказ от Каспера, она так рассердилась, что устроила в первом отделе настоящую взбучку. Отзывалась обо мне самыми нелестными эпитетами – по словам коллег – и угрожала уволиться. Кое‑как они её успокоили и посоветовали написать ещё один запрос, более развёрнутый и мотивированный. На этот раз я, скрепя сердце, согласился. А на следующий день её встретила Москва – со всеми почестями. Уж не потому ли алхимик решил её охмурить, что догадался, насколько она дорога таинственному Касперу?..

Следующие две недели я ни над чем не работал и не участвовал ни в каких в операциях. Настроение было отвратительное, видеть никого не хотелось – включая самого себя в зеркале. У грядущей операции на тот момент ещё даже не было названия, и я начал задумываться, а не свернуть ли вообще этот сомнительный проект. Но потом всё‑таки взял себя в руки и уговорил продолжать планирование. А следом и название придумалось. В те дни я решил ещё раз перечитать дневники паучихи и в один прекрасный момент, держа перед собой пинцетом очередной пожелтевший от старости листок, вдруг ехидно улыбнулся. Что ты будешь делать, Эмиль, если я тоже отберу у тебя ту, которая слаще чем мёд, сытнее, чем молоко и вкуснее, чем гранатовый сок?..

Снова хмыкнув, я закрыл папку с проектом и так и подписал на обложке красной ручкой – «Гранатовый сок».

Теперь мой план был ещё более жестокий, ещё более изощрённый и коварный. Неважно, когда мне представится шанс осуществить его – хоть через год, хоть через десять лет. Я не провалюсь. Не сдамся. Не проиграю. Цепеш с Вернером за всё поплатятся. За всё ответят.

Безусловно, такой гадкий сценарий мог прийти только на ум человеку, сгорающему от жажды мести. Втереться в доверие к Константину и его близкому кругу – привлечь их к штурму московской базы и всех предать в финале. Использовать легкомысленного и излишне дружелюбного Штефана как пешку, такую ценную для Константина. Он, без сомнения, очень суров и опасен, но если дёрнуть за нужную ниточку, то можно манипулировать этим менталом покруче, чем он манипулирует другими с помощью своего гипноза. Попутно охмурить жену Вернера – если получится, конечно. Сделать так, чтобы она его забыла и больше не ждала с «того света». Тут у меня тоже была фора – её дневник, на каждой странице которого так много личного и уязвимого. Если задумка мне удастся и если эта паучиха хоть что‑то для него значит, то можно изрядно потрепать алхимику нервишки. Вдобавок, я планировал рассорить Вернера с Константином, но это, как раз, представлялось самым лёгким – стоило только рассказать Цепешу о том, что Эмиль сразу сдал его с потрохами московским охотникам – все его адреса, паспортные данные, место работы – и регулярно помогает им планировать на него рейды.

В общем‑то, после полутора лет обдумывания деталей операции, в её успехе я уже практически не сомневался. Казалось, я просчитал всё до мельчайших подробностей. Даже написал самому себе в будущее несколько разных вариантов писем. Эти письма должны были меня направлять в нужное русло, а следить за ходом операции и решать, какое именно письмо и когда отправить, выпало на плечи моего секретаря – Олега.

А потом случилась эта жуткая история с другом моего детства, Гришей, и я решил, что это ещё один знак – пора. Второго такого случая может и не представиться. Пока ещё человек, но в будущем – потенциальный вампир, носящий в груди осколок кристалла самого Влада младшего. Как всё удачно сложилось!

Я почти не дал себе времени на жалость. Около одиннадцати вечера я привёз тело Гришки на нашу базу, а в полночь уже сам лежал на операционном столе в реанимации, и меня готовили к погружению в кому. В четыре утра я снова был на том роковом месте, в лесу. В его теле. Запуганный до полусмерти, я ничего не помнил и ничего не понимал. И только Линкольн, узнав во мне хозяина, привычной дорогой вёл меня к дому…

Глава 48. Нехорошее предчувствие

– В общем, – добавил я, заканчивая свой рассказ перед Стеллой, – мне стыдно. Каюсь. Я был плохим мальчиком. Все эти переселения заставили меня почувствовать себя практически всемогущим, и я совсем заигрался. Но Вернер… Вернер‑то тоже хорош. Ничего дурного я ему не сделал, а он забрал у меня сначала Лину, потом власть над московским СКОКом, и в конце концов – контроль над опытами с адренохромом. Вирус, вакцина и прочая чушь – это полностью его идея, которую он спонсировал. Не знаю, правда, зачем. Когда мы его пытали, он сказал, что ему «просто стало скучно». Я не оправдываю себя, но и он тоже тот ещё идиот.

–