— Любовника? Прежде ты никогда не называл их любовниками.

Что-то темное, бешеное промелькнуло в глазах Эдгара. Но он тут же улыбнулся и шутливо заметил, что не обязан следить за тем, с кем путается его бывшая жена. Уж и не знаю, что произошло между ними, но Эдгар держался так, словно все, имеющее отношение к Бэртраде, уже в прошлом. Дай-то Бог!

Не желая больше поминать Бэртраду, я засыпала Эдгара вопросами о Милдред и делах в Гронвуде и сама поведала и о здешних новостях, сообщив между делом, что завтра собираюсь посетить обитель Святой Хильды, помолиться в тамошней часовне и повидаться с Отилией. Я уже отправила ей весточку с нарочным, и она ждет меня.

Эдгар нахмурился, не слишком обрадованный услышанным.

— Как же так? Я ехал сюда, надеясь увезти тебя с собой. Гронвуд без хозяйки опустел, да и Милдрэд грустит.

У меня сжалось сердце. Милдрэд, моя маленькая непоседа… Но ведь она с Кларой, и жена Пенды привязалась к ней как к родной. Кто бы мог подумать, что эта ветреная особа окажется такой прекрасной нянькой? Должно быть это потому, что у нее пока нет своих детей.

Пришлось сказать Эдгару, что вряд ли я поеду в Гронвуд вместе с ним — тем более, что уже завтра он должен отправиться в Норидж, чтобы сопровождать партию лошадей, купленную тамплиерами. Для Эдгара это важная сделка, но и он должен понять, что для меня не менее важно встретиться с сестрами из обители Святой Хильды в день поминовения этой великомученицы.

В конце концов мы решили, что Эдгар переночует в Тауэр Вейк, завтра поспешит в Норидж, а я отправлюсь в монастырь. И как только он покончит с делами, тут же вернется за мной в обитель.

Об этом и многом другом мы проговорили, сидя в зале башни, едва не до сумерек. Мы не виделись совсем недолго, но никак не могли насытиться обществом друг друга. Когда и впрямь стало смеркаться, Труда велела подавать трапезу.

После того, как я назначила ее мужа Цедрика управляющим в Тауэр Вейк, Труда вновь расцвела. Ходила с важностью, одевалась в дорогие ткани, и даже ее чрезмерная полнота пошла на убыль. И едва я появилась в старой башне, как она все уши мне прожужжала, что не худо бы было пристроить ее дочь Эйвоту в Гронвуде.

И совершенно напрасно. Я любила Эйвоту, но предпочитала держать ее поближе к супругу. В многолюдном Гронвуде кокетливую саксонку подстерегало бы чересчур много соблазнов. Даже Клара угомонилась, став женой Пенды, но когда в замок приезжал Саймон, с ней начинало твориться неладное — она нервничала, наряжалась, роняла посуду и становилась на диво рассеянной.

К своему удивлению, я заметила Саймона среди людей, сопровождавших Эдгара. В последнее время отношения с этим французом у меня разладились. Не так давно я потребовала, чтобы он женился на обесчещенной им девушке, но француз ответил столь насмешливо и непристойно, что я стала игнорировать его. Он нужен Эдгару, но у меня нет нужды общаться с ним. Я спросила, зачем Эдгар взял с собой Саймона, и он пояснил, что решил увезти каменщика из Гронвуда, чтобы не смущать Клару и не выводить из себя Пенду. А Саймон сам напросился — тут, видите ли, некая местная девица родила ему сына, и он не прочь взглянуть на ребенка. У этого ловкого парня бастарды по всему графству.

Итак, мы сидели в башне, отдавая должное стряпне Труды, и Цедрик расспрашивал Эдгара о событиях в Нормандии.

Любопытно было наблюдать за мирно беседовавшими ривом и графом Норфолкским. Только у саксов сохранялась эта патриархальная простота. По поводу грядущего военного столкновения Эдгар заметил, что хотя войска с обеих сторон готовы и граф Анжу уже намеревался выступить, неожиданное недомогание Матильды заставило его повременить. Матильда в тягости, и беременность протекает у нее столь тяжело, что Жоффруа предпочел остаться рядом с женой. Король же, узнав о нездоровье дочери, также не спешит нанести удар и развлекает своих вассалов охотами близ Руана.

О войнах и политике мужчины могут говорить бесконечно. Поэтому я отправилась к себе, чтобы прочесть привезенное Эдгаром письмо от Риган — то есть сестры Бенедикты. Она всегда писала живо и ярко, поэтому я, никогда не бывавшая в Шропшире, всегда была неплохо осведомлена о том, как обстоят дела в этом графстве. Риган уже была старшей монахиней, а теперь сообщала, что вскоре может стать помощницей приорессы. Эдгар порой посмеивался, что не будет ничего удивительного, если вдова его брата через год-другой сама станет настоятельницей, а там, глядишь, и святой.

Но из этого письма я узнала, что у Риган началась полоса неприятностей, связанных с появлением в Шрусбери ее брата Гая. Она с ним не виделась, но ей стало известно, что Гай попытался вступить во владение родовыми манорами. Однако аббат — попечитель этих земель, воспротивился этому, зная, что Гай не в чести у короля. Он направил в эти маноры своих людей, с приказом схватить объявившегося наследника, и Гаю пришлось укрыться в пограничном с Шропширом Уэльсе, где всегда принимают английских беглецов. Там он собрал отряд лихих парней и повел с аббатом настоящую войну за свои владения, что тотчас отразилось на сестре Бенедикте, которую аббат объявил едва ли не подстрекательницей.

О Гае я читала с волнением. Я искренне привязалась к этому рыцарю, спасшему нам с Эдгаром жизнь. Это был удивительный характер — полный энергии, безудержный в чувствах и безрассудно смелый. Порой мне приходило в голову, что если бы мое сердце не принадлежало Эдгару, то и я могла бы влюбиться в Гая — бродягу и неудачника, как влюблялись в него многие молодые дамы и девушки.

От этих нескромных мыслей дитя в моем чреве, словно осуждая мать, беспокойно задвигалось. Этот бойкий и живой младенец иной раз вытворял такое, что я не могла ни присесть, ни прилечь. Но я была бесконечно благодарна Господу за то, что он послал нам это дитя. После всего, что нам пришлось пережить, это было знаком свыше, что я поступаю верно, оставаясь с Эдгаром. И больше всего я хотела подарить своему возлюбленному сына. Эдгар боготворил Милдрэд, и я не сомневалась, что его любовь не уменьшится с появлением второго ребенка, но я знала, как он хочет, чтобы родился тот, кто продолжит в веках род Армстронгов.

Когда ко мне поднялся Эдгар, я уже дремала. Он лег, стараясь не потревожить меня, но я чувствовала его взгляд, слышала его взволнованное дыхание, и улыбнувшись, не открывая глаз, потянулась к нему.

Как я любила его объятия, запах его кожи, аромат благовоний, исходивший от его волос, силу и надежность его рук! Иные женщины не решаются заниматься этим, вынашивая дитя, но когда в нас с Эдгаром вспыхивала страсть, не поддаться ей было невозможно. Он ласкал и целовал меня до тех пор, пока я, уже не владея собой, не начала сама умолять его, чтобы он взял меня.

Я обожала его тихий радостный смех, обожала чувствовать его в себе… И не важно, что теперь мы занимались любовью не так, как обычно принято. В этом была особая изощренность. Мне не мешал мой живот, все было так естественно и прекрасно… И вскоре я стала задыхаться и закрыла глаза, погружаясь в сладкую, жаркую истому, заполнившую все тело. А когда чувственный порыв сотряс наши тела, я вскрикнула, не сумев сдержаться…