Их становилось все больше и больше; призраки собирались вокруг Кати, бросив бесплодные поиски вожделенной Страны дьявола.

Между тем Страна дьявола исчезла безвозвратно – лишь блеклые контуры рисунков на покрытых изразцами стенах свидетельствовали о том, что она когда-то существовала. Обманутым в своих сокровенных ожиданиях призракам оставалось лишь одно утешение, если только это можно считать утешением – отомстить женщине, по вине которой они так долго томились в этом мрачном каньоне, мечтая о том, чтобы вновь попасть в мир, навеки их пленивший.

Катя поняла, что жизнь ее повисла на волоске и силы слишком неравны. Не выпуская ножа, она подняла обе руки вверх, словно умоляя о пощаде.

Однако мертвые не собирались ее щадить. Их бледные лица, обычно с размытыми и обезличенными чертами, сейчас, в присутствии женщины, с которой призраки некогда были близки, вновь стали выразительными. Словно больные склерозом, внезапно обретшие память, они сделались самими собой. Глаза, прежде напоминавшие лампочки, обрели цвет и форму, рты, к которым вернулась чувственность, уже не казались узкими прорезями.

«Вряд ли подобное преображение понравится хозяйке», – подумала Тэмми. На всякий случай она схватила Джерри за рубашку и оттащила его подальше от Кати.

Как выяснилось, она сделала это как раз вовремя.

В следующий момент один из призраков схватил Катю за руку. Тэмми не видела лица нападавшего; до нее донесся лишь утробный гортанный крик, с которым он утащил свою пленницу в туман.

Катя пыталась вырваться, но, несмотря на ее незаурядную силу, ей не удалось совладать с призраком, который не давал ей двинуть ни рукой, ни ногой.

– Пошел к черту, Рамон! – завизжала она.

Извиваясь как уж, Катя вновь попыталась выскользнуть из железной хватки Наварро; на этот раз ей удалось освободить руку – как раз ту, в которой она до сих пор сжимала нож. Не теряя времени, она нанесла удар своему противнику – Рамону Наварро. Нож вонзился ему в бок и там застрял.

И пока Катя не успела вытащить свое оружие, Наварро вновь заломил ей руки за спину. Она продолжала яростно извиваться, осыпая его проклятиями – сначала английскими, потом румынскими. Однако через несколько минут женщина утомилась и затихла.

Катя погрузилась в молчание так внезапно, что Тэмми даже решила, что Наварро убил свою пленницу. Но – как и всегда в этом доме – оказалось, что все не так просто.

Туманная завеса внезапно развеялась, словно унесенная мощными порывами резко поднявшегося ветра. И, подобно актерам, вышедшим на авансцену для финального поклона, из серого марева один за другим начали появляться призраки – четвертый, пятый, шестой, десятый, двенадцатый…

И все они смотрели в одну сторону; десятки полных ненависти глаз были устремлены на Катю.

Точно пойманное животное, она вновь начала судорожно дергаться, пытаясь вырваться из цепких рук Наварро. К немалому удивлению Тэмми, призрак выпустил свою пленницу. Она тут же потянулась к ножу, все еще торчавшему у него в боку. Но прежде чем она успела ухватить клинок, Наварро изо всех сил дернул ее за платье. Легкая розовая ткань треснула, явив на всеобщее обозрение восхитительные Катины груди.

Выражение ее лица мгновенно изменилось, ярость, сверкавшая во взоре, погасла. Наварро нагнулся и прижался лицом к ложбинке между ее грудями.

Катя засмеялась легким серебристым смехом; несомненно, то был искусственный смех – однако он сделал свое дело. Наварро принялся лизать ее шелковистую кожу, поднимаясь все выше, к стройной, точеной шее. Тело Кати блестело, соски, возбужденные его прикосновениями, затвердели. В упоении прикрыв глаза, она промурлыкала что-то по-румынски. Судя по ее тону, то были слова ободрения и восторга. Наварро оставил ее шею и принялся ласкать губами левую грудь; руками он обвил ноги Кати и приподнял ее.

Призраки, обступившие их плотным кольцом, внимательно наблюдали, как Катя тает от наслаждения.

Смех ее уже не был искусственным, она в изнеможении откинула голову назад. Наварро между тем перестал лизать ее; он поднимал ее все выше, выше, выше, пока Катя, со своей сверкающей грудью и заливистым смехом, не оказалась в воздухе у него над головой.

Лишь тогда она открыла глаза, и смех ее внезапно оборвался. Она вновь заговорила по-румынски, но на этот раз голос ее звучал раздраженно и испуганно. Впрочем, говорить долго ей не пришлось – Наварро с размаху бросил ее в толпу мертвецов.

Казалось, на несколько мгновений Катя зависла в воздухе, прежде чем попасть в руки тех, кто так давно хотел завладеть ею.

Наконец она упала. И очутилась в объятиях призраков, своих давних друзей, которые так терпеливо ждали, когда она вновь распахнет перед ними двери «дворца мечты», и были так горько разочарованы.

И после всех этих лет – тоскливых лет, когда они страдали от ее холодности, ее безразличия, ее жестоких игр, – призраки получили возможность отомстить.

Катя испустила пронзительный вопль, когда ледяные пальцы мертвецов коснулись ее кожи; она визжала и билась, словно маленькая девочка, попавшая в руки насильника. Но призраки внимали ее воплям с тем же равнодушием, с которым она все эти годы внимала их горестным стонам.

Они вцеплялись ей в волосы, вырывая их с корнем. Раздирали гладкую, безупречную кожу, на которой не оставило следов время. Рвали зубами соски, они выдирали куски плоти из ее влагалища и засовывали ей в рот, чтобы заставить ее молчать.

Собственная смерть, которую пришлось пережить этим людям, ожесточила их. Но еще сильнее их ожесточило время – время, проведенное в каньоне, под проливным дождем или палящим зноем. И теперь они не знали снисхождения.

Они тянули Катю в разные стороны, словно дети, которые не могут поделить куклу. Но ее непрочная плоть не была предназначена для столь грубого обращения. Призраки слишком быстро разорвали свою игрушку на части.

Нескольких секунд хватило, чтобы превратить в окровавленные клочья то, что совсем недавно было Катей Люпи; обломки костей торчали из ее изувеченных рук и ног, влагалище было разодрано до середины живота. Но в изуродованном теле по-прежнему теплились остатки жизни; Катя все еще стонала, умоляя своих мучителей о пощаде.

Однако они оставались глухи к ее мольбам. Мечты об этой расправе они лелеяли годами; каждый с наслаждением представлял, как доберется до ненавистного тела. И вот теперь самые жуткие их фантазии осуществились. Кто-то медленно сдирал кожу с ее лица, превращая бархатистые щеки в окровавленную массу. Две женщины-призрака, действуя дружно и согласованно, оторвали ей груди, превратив эти соблазнительные выпуклости в два наполненных жиром мешка.

Но жизнь оставила истерзанное тело быстрее, чем того хотели мучители.

Катины крики стихли. Конвульсивные подергивания прекратились. Она бессильно повисла на их руках – поломанная кукла, которую уже невозможно починить.