Полли сгруппировалась, прыгнула, ухватилась за ручку. Рубкой давным-давно не пользовались, поэтому не было смысла ее запирать. Но дверь была закрыта, и открывалась она внутрь, то есть вверх. Полли отцепилась и бесшумно приземлилась на носки.

Может, пробраться в помещение реактора? Но там все тщательно контролируется. Оттуда техники Госпиталя снабжают энергией колонистские области. Встречи с людьми не миновать, и ее наверняка остановят.

У охранника оказался бумажник.

Она снова прыгнула, поймала и повернула ручку, просунула бумажник между дверью и косяком в том месте, где должна была находиться защелка замка. И снова отцепилась, и снова прыгнула. На этот раз она ударила по двери ладонью изо всех сил. Та шатнулась вверх… и отворилась.

Вдалеке за изгибом коридора кто-то прокричал:

– Что там внизу происходит?

Полли энергично задышала носом, наполняя легкие воздухом через нос. Полностью контролируя себя, она прыгнула в последний раз, вцепилась в косяк и подтянулась. Тяжелые шаги… Она закрыла дверь, не дожидаясь, когда покажется человек.

Здесь к бывшему потолку крепилась лестница. Надо полагать, первый экипаж «Планка» использовал ее для выхода из кабины после первой посадки. Теперь ею воспользовалась Полли.

Она забралась во второе кресло слева и увидела перед собой пульт управления. Из него выходил кабель и тянулся к стене; там была снята панель и приварен обыкновенный железный брусок, а к нему прикреплены две платы: рубка напрямую соединялась с реакторным отсеком. В полете нужны два пульта: в реакторном отсеке – чтобы управлять работой двигателя и следить за ее стабильностью; в рубке – чтобы направлять корабль. Теперь термоядерный двигатель использовался только для выработки электричества, и пульт управления перед Полли был мертв.

Она покинула кресло и быстро спустилась по лестнице. Около двери – шкаф с инструментами. Если там найдется электросварочный аппарат…

Нашелся.

И если вокруг нет анестезирующего газа или он хотя бы не горюч…

Полли включила аппарат, и ничего не взорвалось. Она стала заваривать захлопнувшуюся дверь.

Почти сразу это было замечено. Через дверь доносились возбужденные голоса. Потом возникло легкое оцепенение от звукового излучателя. Дверь плохо пропускала звук, но Полли вряд ли выдержала бы долго. Все же она успела закончить сварку, потом поднялась по лестнице.

Тем же сварочным аппаратом она перерезала обходной провод. Получилось не быстро; не завари Полли дверь, полицейские успели бы ворваться. Но теперь их усилия тщетны. Ей принадлежит все время в мире. В их мире.

Мэтт добрался до коридора и пошел, оставив за собой открытой дверь допросной. Он шагал, не в состоянии расправить грудь, прижимая ладони к больному месту. Забытый пистолет остался внизу.

– Либо я по натуре не деспот, – бормотал он, странным образом радуясь собственному голосу. – Либо я пытался не ту женщину подчинить.

Из-за изгиба коридора появилась тяжело шагающая фигура. Хесус Пьетро Кастро, с газовым фильтром на лице, с массивным пистолетом для стрельбы милосердными иголками в руке, вовремя поднял голову, чтобы избежать столкновения. Он резко остановился – и уронил челюсть. Он видел перед собой голубые глаза, каштановые волосы, недоброе лицо колониста, искалеченное ухо и пропитанный кровью воротник экипажной куртки.

– Ты согласен? – беспечно спросил Мэтт.

Кастро поднял пистолет. «Удача» кончилась.

И тут вся ярость и все унижение вырвались на свободу.

– Хорошо же! – закричал Мэтт. – Смотри на меня! Смотри на меня, будь ты проклят! Я Мэттью Келлер!

Шеф уставился на Мэтта. Он не стрелял. Он смотрел.

– Я дважды в одиночку проник в твой гнусный Госпиталь! Я прошел через стены и туман бездны, через снотворный газ и милосердные пули, чтобы вызволить эту проклятую бабу, а когда я ее освободил, она врезала мне так, что я скрючился от боли! Так что давай смотри!

Кастро смотрел.

Он давно должен был бы выстрелить. Но не стрелял. Смотрел.

Кастро мотал головой, словно протестуя. Но не отводил глаз от Мэтта. Очень медленно, словно по колени в твердеющем цементе, он сделал шаг вперед.

Мэтт вдруг понял, что происходит.

– Не смотри в сторону, – поспешил сказать он. – Смотри на меня.

Шеф был уже достаточно близко, и Мэтт, протянув руку, отвел ствол пистолета, стараясь при этом удержать взгляд Кастро.

– Продолжай смотреть.

Они глядели друг другу в глаза. Глаза Кастро над массивным фальшивым носом были поразительны: черно-белые; только белки и расширенные донельзя зрачки, практически без радужки. Его челюсть так и оставалась отвисшей под скобкой белоснежных усов. Казалось, он тает, – пот обильно стекал за воротник. Словно охваченный страхом, изумлением и благоговением, он смотрел.

Заставь чужие зрачки сузиться, и ты станешь психологически невидимым. Расширь их, и ты получишь… что? Экстаз?

Мэтт отвел кулак… но не смог ударить. Это все равно что напасть на калеку. Впрочем, Кастро и был калекой, с рукой на перевязи.

Из коридора, в той стороне, куда убежала Полли, раздались крики.

Шеф сделал еще один шаг, как сквозь клей.

Слишком много врагов, и впереди и позади. Мэтт выбил оружие из руки Кастро, повернулся и побежал.

Спрыгивая сквозь люк в комнату с «гробом», он увидел, что шеф все еще смотрит ему вслед, удерживаемый непостижимыми чарами.

Мэтт захлопнул люк над собой.

Полли наконец перерезала полосу, и пульт ожил. Она быстро пробежала глазами по засветившимся циферблатам, затем медленно изучила их.

Согласно показаниям приборов, термоядерный реактор был холоден, как пещеры Плутона.

Она удивленно присвистнула. Пульт исправен, показания не конфликтуют между собой. Кто-то решил обесточить колонистские области.

Отсюда ей не запустить реактор. И в реакторный отсек не попасть; она сама замуровала себя здесь.

Эх, если бы это был «Артур Кларк»! Кастро ни за что бы не решился отключить энергоснабжение для экипажа. Термоядерный реактор «Кларка» должен работать на полную мощность.

«Ну и хорошо», – подумала она и в растущем возбуждении съехала по лестнице.

Наверняка можно добраться и до «Кларка».

Хесус Пьетро почувствовал, как чья-то рука трясет его плечо. Он обернулся и увидел майора Йенсена.

– В чем дело?

– Мы заполнили «Планк» газом, сэр. Любой, кто не предупрежден, должен потерять сознание, если только он не за дверями. Плохо, что вокруг валяется так много фильтров. Тот, кого мы ловим, мог подобрать один из них.

– Хорошо, – сказал Хесус Пьетро.