Тем временем в Западной Европе произошло важное событие – поражение, в 1683 году, под стенами австрийской столицы Вены, огромной турецкой армии от соединенных сил германского императора Леопольда и польского короля Яна Собеского. Но турки, несмотря на свою неудачу, готовились к новой борьбе с Польшей и Австрией. Тогда император и король начали искать себе союзников для борьбы с турками и между другими обратились к московскому правительству. Москва, потерпевшая перед тем неудачу в борьбе с турками под городом Чигирином, естественно, не могла отнестись к такому предложению равнодушно. К тому же, оказывая помощь Польше, она могла продлить время Андрусовского перемирия с правительством Речи Посполитой и поставить вопрос о том, чтобы навсегда удержать за собой священный для всей России город Киев, уступленный русским пока лишь на известное время. Сообразив это обстоятельство, московские правители изъявили свое согласие на священный союз против турок, но потребовали от польского короля уступки в пользу России Киева. В январе 1684 года начались переговоры по этому поводу, но уполномоченные с той и с другой стороны 39 раз съезжались по этому случаю и не пришли ни к какому соглашению: поляки не хотели уступить Москве Киева, русские не хотели подать Польше помощи.

Тогда польский король решил привлечь к себе, помимо воли московских правителей, запорожских казаков. 5 мая Ян Собеский послал к кошевому атаману Григорию Ивановичу Еремееву и всему низовому войску письмо с известием об отправлении на Кош через двух комиссаров, Порадовского и Мондреновского, с товарищами 1000 червонцев и других подарков с убеждением склониться на сторону Польши против турок и татар и с просьбой проводить польских послов к калмыкам[925]. Прибыв в Сечь и сделав здесь свое дело, комиссары от себя и от кошевого атамана Григория Еремеева[926] отправили посланцем запорожца Грицко к донским казакам и калмыкам, приглашая их к себе на помощь. По этой присылке донское войско отписало польскому королю, что время для похода (весна и лето) истекло, а кошевому Григорию Еремееву ответило, что оно во всем с ним будет держать совет и списываться. Тем не менее на просьбу комиссаров и кошевого поднялось 200 человек донцов и 70 человек калмыков; они вышли в Запорожье, к речке Солоной, и отсюда, вместе с польскими комиссарами и кошевым Григорием Еремеевым, пошли в Польшу. Московское правительство, узнав об этом, отправило к донскому войску грамоту с крепким приказом, чтобы впредь никто не дерзал чинить такого своевольства и тем не наводить государского гнева и опалы, а запорожского посланца Грицко с письмом кошевого Еремеева прислать в Москву[927]. Кошевой нашел полезным для войска известить об этом гетмана через особого посланца, куренного атамана Софрона, а гетман нашел необходимым донести об этом в Москву, причем от себя присовокупил, что он еще зимой задержал у себя пришедших в Батурин, с Иваном Стягайло, нескольких человек запорожцев и заменил соболя сукном при выдаче жалованья низовому войску.

Между тем польский король Ян Собеский, так настойчиво добивавшийся союза с Москвой и не преуспевший в том, снова возобновил переговоры о том с московским правительством. К тому принуждала его неудача в борьбе с турками, в 1684 году, под Каменцом. Для того чтобы «удержать правую руку султана», нужно было направить против турок малороссийского гетмана с казаками. Московское правительство снова выразило свое согласие на союз с Польшей, но с тем же условием закрепления за собой Киева. По этому поводу спрошено было мнение у гетмана Ивана Самойловича. Самойлович представил в Москву, 12 января 1685 года, через находившегося там своего посланца Василия Кочубея, обширную «инструкцию» вместо ответа на предложенный ему вопрос. В этой «инструкции» он коснулся и Запорожья: «Горше всего снедает нас жалость, что польская сторона природною лукавою хитростию своею на Андрусовской комиссии доступила таких речей, которые как взглядом Киева, так и взглядом Запорожья ныне великих государей наших стороне с шкодою остаются… И тако то лукавою хитростию своею тая лядская сторона в договорах перемирных вымогши тое, абы Запорожье как до их великих государей належит, так и им належало, теперь с той причины берет себе способ вдиратися во всю Малую Россию и своими прелестями тое еще раз запорожцам в свежую приводит память, будто сей край дедичный правом Польше приналежит и будто когда отданный в то время в польскую область быти мает, а не только запорожцам то прикладывают, но и городовым оседлым людям малороссийским в прелестных своих проповедях недавно перед сим прекладали». Гетман хотел во что бы то ни стало отобрать Киев от Польши: как отстоял его «Божиея премудрости вразумлением великий государь царь Алексей Михайлович, так и наследники его державы должны содержать вечно за собой тот город. Кроме того, подобает им, великим государям, и от Запорожья, для лучшего державы их монаршей охранения власть лядскую отставите»[928]. Помимо этого, гетман высказал в своей «инструкции» и многие другие свои соображения, но они касались исключительно Украины, а не Запорожья.

В течение всего этого времени военные действия поляков с турками и татарами не прекращались. В 1685 году в Молдавии действовал коронный гетман Яблоновский; но поляки и на этот раз не были счастливы в борьбе с турками, а потому вопрос о союзе с Москвой снова был поднят. На этот раз коронный гетман хотел привлечь на свою сторону, по крайней мере, Запорожье, но ни московскому правительству, ни украинскому гетману это не понравилось.

В сентябре того же года гетман Самойлович, занося жалобу царям Иоанну и Петру Алексеевичам на польского коронного гетмана Яблоновского за то, что он называет его гетманом только заднепровским, а не гетманом обеих сторон, вместе с этим извещал о военных действиях польских войск против татар и турок, выражал свое негодование на поляков за то, что «они радеют о заключении с неверными мира, а подданных царского величества, московских государей, к войне прелестию своею поощряют, чтоб чрез такие причины турская и татарская сторона против великих государей стороны взяла ожесточение».

Излагая о таких намерениях поляков и о могущем через то произойти вреде для России, гетман Самойлович коснулся и запорожских казаков. «Да и запорожцы как неправдивы суть, так и лживы показались, что чрез своих посланных Афанасья Губу с товарищи писали ко мне да и после также отозвались, будто они по истине вам великим государем радеют и мне гетману повиноваться будут и никуда на сторону листов своих не посылают и ничего без моего гетманского совету починати не будут; а ныне ложь их явно учинилась, понеже донские в своем прежде реченном листе к ним запорожцам то изобразили, что они к ним о полской посылке посланника нарочного от себя на Дон присылали и имеет то у них запорожцев быти, что тою же полскою прелестью надуты будучи, хотели б также, как и донские против турской и татарской стороны приняти воинской промысл о чем и снова их склонные проникают, толко будучи пред нашими очима в частных и беспрестанных увещаниях не могут имети на то способу, для которых мер хотя они запорожцы недостойны были премилосердой милости вашей монаршеской и нашего гетманского спомогателства, однако когда вы, великие государи, для славы преславного имени своего изволили их обослати своим монаршеским жалованьем, тогда примерялся к вашей монаршеской вашего царского пресветлого величества воле и неколико еще имеяй надежды, что когда ни есть за приводом желателных молотцов, меж ими будущих в верности своей к вам, великим государям, постоянствовати будут, послал им на Запорожье при вашем монаршеском жалованье 2000 золотых и 10 куф вина, а в присылке того запасу им подводами отговорился, было им совершенно для того, что посполитым людем есть великая обида в тех подводех, однако потом когда Трофим Волошанин, атаман бывшей кошевый, с товариществом несколько на десять в Киеве по обещанию на поклонение святым местам, заехали ко мне в Батурин, отдав мне гетману честь и имянуяся быти верными вашими великих государей работниками, просили крепко всему войску вспоможения запасу, и я на то их желательных людей прошение, хотя и тех, которые в злобе суть, хлебом к верности вам великим государем привлечь, велел им отвесть запасу 1000 бочек, с которым запасом тотчас по отпуске преждереченных запорожцев послал сотника батуринского Ерему Андреева, чрез которого каков от себя лист на Запорожье к войску с обличением атамана запорожского непорядку писал, того список к вам великим государем посылаю тут же, тут же посылаю в приказ Малыя России 2 листа из Переволочни, от дозорцов наших перевозного ко мне присланные, в которых изображено, что запорожцы и кроме полских беспрестанных прелестей имеют ныне побуждение от донских казаков, которые их запорожцев на то дело приводят, чтоб с татарами воевали, по которым мерам они запорожцы склонны к войне, где и во время приему милостивого вашего монаршеского жалованья, некоторые блеяли на раде доведетца де им с татары розмиритца, а иные и спосреди их обретаютца такие промышленники в полях, что татарам вредят и людей наших за пристойными промыслы ходячих грабят и показуетца от них неудержимое зло, для которых своих недобротворений недостойны были милости вашей монаршеской, которая им всегда от монаршеских ваших щедрот непрестанно изливаетца, в которой злобе, понеже и запорожцем и донским казаком полская прелесть есть предводитель, и я на полскую обманчивую лукавность негодую прозирая мысленным рассуждением, что они поляки не токмо чрез то войну турскую на преславное ваше росийское государство обратить хотят, но и сами нечто злое доказать помышляя, желают, чтоб имя их меж запорожцы и меж донскими было и дале памятно и чтоб во время злого их намерения и они на помощное их зло были подняты, для чего и к калмыкам прелесть свою посылают и везде денежные дачи бросают, как слышим, что и на Дон началным войсковым Флору Минаеву теж денежные подарки к нему посланы, того для как принуждает меня моя верность о всем вам великим государям доносить, так я о тех неприятельских вражиих намерениях покорно вам, великим государям, доношу особою верности моей должностию, а для того при запасе по всему войску низовому вместе, а не к атаману кошевому от себя лист писал, чтоб все войско видели его неправые поступки, на который лист мой о приеме запасу и о нем атамане как ко мне отпишут, о том вам, великим государем, я верный подданный учиню известно и о том покорно тут доношу вам великим государем, был у меня Петр Мурзенко, донских казаков несколько человек, которые ходили молитися по обещанию своему в Киев и я имея усердную ревность о превысокой вашей великих государей чести, которую не только нам верным вашим царского пресветлого величества подданным, но и всем окрестным народом чтити достоит и видя, что донские не хранят той таковым своим ослушанием указу вашего монаршеского, зачиная войну мимо вашей монаршеской воли, рассудил пристойно быти послать мне к донским казакам лист, предлагая им приятелски, чтоб они ваше царского пресветлого величества повеление соблюдали и прелесных полских подсылок не слушали и войны мимо вашей великих государей воли не вчинали, понеже всякое дело их, без вашего великих государей указу начинающееся, не может имети прибылного конца и того моего листа, писанного к донским, список при сем листе в Малоросийской приказ посылаю и естли то угодно вам, великим государям, прошу о том милостивого извещения; если было неугодно, то я болши к ним донским писать не буду, однако верностию моею предлагаю, дабы вашим царского пресветлого величества указом запретителным донские в тех своих самоволных начинаниях воздержаны были, гонца ханского вышеименованого задержал есмь при себе не малое время для того, чтоб он за скорым отпуском в проездех не пропал, того для за возвращением из царствующего града Кутлуши-мурзы, гонца ханского, у вас великих государей бывшего и его с ним мурзою отпустил, а каков лист чрез него писал к хану, список тут же в приказ Малыя Росии посылаю и сей мой лист чрез нарочного моего гонца товарища сотни батуринской Дмитрея Нестеренка, который при посланых ваших великих государей на Запорожье был, к вам великим государям посылая, отдаю себя премилосердой вашей монаршеской благостыни. Из Батурина сентября в 28 день 1685 году. Вашего царского пресветлого в-ва верный подданный и нижайший слуга Иван Самойлович, гетман войска вашего царского пресветлого величества запорожского»[929].