Принятый в декабре 1988 г. закон о выборах очень сложен.

Все же мне придется кое-что разъяснить, иначе многое в дальнейшем будет непонятно. Из 2250 делегатов на Съезд треть (750 человек) выбирается по территориальным округам, треть – по национально-территориальным округам и треть – от так называемых общественных организаций, к которым в числе прочих причислены КПСС (100 мест) и Академия наук СССР (30 мест). Формально выдвижение кандидатов происходит на собраниях трудовых коллективов, но на самом деле закон составлен так, что кандидатом человек становится только после утверждения его окружным собранием в случае территориальных и национально-территориальных округов и так называемым Пленумом центрального органа в случае общественных организаций. Этот пункт закона весьма реакционен, дает возможность аппарату, местным партийным и советским органам осуществлять во многих случаях “селекцию” (отбор) нежелательных кандидатов. К счастью, им это удалось не всегда. Все же очень важно добиться отмены этого пункта[142]. Что такое “Пленум” – из закона о выборах неясно».

БА:

Сахаров пишет, что в состав Пленума АН СССР руководство Академии выбрало себя (членов Президиума и руководство всех отделений Академии). Эти академические аппаратчики ожидаемо забаллотировали 18 января всех прогрессивных кандидатов, выдвинутых научными институтами.

Сахаров:

«Не получили большинства голосов, в частности, все пользующиеся общественной известностью кандидаты, в их числе я, Сагдеев, Лихачев, Попов и другие, выдвинутые наибольшим числом институтов (я был выдвинут почти 60 институтами). Сообщение о результатах Пленума вызвало во всех институтах Академии бурю негодования. Сотрудники Академии справедливо считали, что Пленум проявил неуважение к мнению институтов (по закону Пленум обязан “учитывать” мнение трудовых коллективов, в данном случае институтов, но он проигнорировал это мнение). На собраниях в институтах высказывалось мнение, что результаты Пленума – проявление общего бюрократического отрыва руководства Академии, ее Президиума, от “рядовых” работников научных учреждений, от тех, кто реально делает науку.

В общем, возникло общественное движение, переросшее породившую его проблему (как это часто бывает). В московских институтах возникла Инициативная группа, которая взяла на себя координацию всех усилий, связанных с выборами от Академии. От Физического института туда вошли, в частности, Анатолий Шабад и Александр Собянин».

БА:

Об этих фантастических событиях пробуждения к активной общественной деятельности многих тысяч научных сотрудников академических институтов Москвы и всей страны см. яркие воспоминания их активного участника, сотрудника Института химической физики Людмилы Вахниной в статье «История избрания Сахарова…» [29]: от первого шока, вызванного решением руководства Академии 18 января, к неформальными встречам, «безумной» идее подать заявку на митинг перед зданием Президиума АН СССР, образованию 25 января межинститутской Инициативной группы – и до полного нокаута академической бюрократии.

Людмила Вахнина [29]:

«Собрание нашего актива 25 января. На нем была заложена основа основ нашей дальнейшей жизни – кустовая система связей, определены координаторы “физического”, “химического”, “биологического”, “геологического”, “гуманитарного” кустов, позже к ним прибавился “информационный”… Телефон продолжал надрываться, теперь спрашивали, есть ли разрешение на митинг. Заявка была подана на 500 человек, но стало очевидно, что будет гораздо больше. Организаторы почувствовали некоторую растерянность, но – с очередным звонком пришло спасение. Чуть сипловатый голос, столь знакомый мне впоследствии, объяснил, что его обладателя зовут Николай Францевич Санько, работает он в ИКИ[143]и имеет огромный опыт организации массовых сборищ, а именно слетов Клуба самодеятельной песни. “Ой, как нам нужен такой человек!” – воскликнула я, и 30 января мы с Колей встретились у ворот Президиума. Забыть ли, как мы с ним в темноте мерили шагами площадку между ступеньками Президиума и клумбой, как рыскали вокруг, ища места для предварительного сбора институтов».

Сахаров:

«Такие же драматические события, как в Академии, происходили в других общественных организациях и почти во всех территориальных и национально-территориальных округах. Кроме работников аппарата и выбранных ими “послушных” кандидатов почти всюду были выдвинуты альтернативные кандидаты, обладающие собственной программой, яркой и независимой позицией. Завязалась, впервые за долгие годы в нашей стране, острая политическая предвыборная борьба. И тут выявилось то, на что даже мы, ведшие в предшествующую эпоху одинокую и внешне безнадежную борьбу с очень ограниченными целями, не решались, не смели надеяться.

Многократно обманутый, живущий в условиях всеобщего лицемерия и развращающей коррупции, беззакония, блата и прозябания народ оказался живым. Свет возможных перемен только забрезжил, но в душах людей появилась надежда, появилась воля к политической активности. Именно эта активность народа сделала возможным избрание тех новых, смелых и независимых людей, которых мы увидели на Съезде. Не дай Бог обмануть эти надежды. Исторически никогда не бывает последнего шанса. Но психологически для нашего поколения обман надежд, вспыхнувших так ярко, может оказаться непоправимой катастрофой.

На Съезд прошла, конечно, лишь малая часть прогрессивных кандидатов. Аппарат, опомнившись от неожиданности первых недель, стал применять все находившиеся в его распоряжении средства – вплоть до подлогов, подмены бюллетеней, не говоря уж о регулировании допуска к средствам массовой информации. Зато те, кто прошел, были уже закаленные борцы.

После 18 января меня (и некоторых других не прошедших в Академии кандидатов) стали выдвигать по территориальным и национально-территориальным округам. У меня нет полного списка этих округов… Физический институт АН СССР выдвинул меня “по месту работы” в Октябрьском территориальном округе г. Москвы, мое выдвижение поддержали другие расположенные в этом районе институты.

20 января я выступал на предвыборном собрании в ФИАНе… Перед собранием в ФИАНе я, как и все кандидаты, написал предвыборную программу, потом ее несколько раз уточнял».

БА:

Эта встреча была событием для многотысячного коллектива ФИАНа. После программного выступления Андрею Дмитриевичу было задано множество вопросов, в том числе и такой: «Верите ли вы в Бога?»

Ответ Сахарова: «Это вопрос очень интимный и личный, но я все-таки на него постараюсь ответить. Я не являюсь формально верующим какой-либо религии. Это для меня чуждо и неприемлемо. Я глубоко уважаю верующих, право людей верить, так же как и право быть атеистом. Это внутреннее дело людей, и люди находят моральные и душевные силы и в религии, а также и не будучи верующими. Что касается меня, то мне трудно охарактеризовать вполне однозначно мою позицию. Я все-таки считаю, что какой-то внутренний смысл во всем бытии, во всем, что существует, есть. Полная неосмысленность, отсутствие какой-то духовной теплоты в мире для меня также неприемлемы. То есть в какой-то мере это, наверное, религиозное чувство, но оно не выливается ни в какую религиозную систему, ни в веру в какие-либо догматы. Вот такая у меня довольно сложная и неопределенная позиция»[144].