Неестественный смех графа утихает так же быстро, как и начался. Виттор говорит:

– Вы правы, миледи.

– Ах, полноте, милорд. Желаете поиграть в искренность? Леди Иона всегда к вашим услугам… А я предпочитаю другие игры.

– Вы правы, – повторяет граф тверже. – Адриан – великий человек, а мятеж против него – глупость. Он безнадежен, как любая попытка повернуть историю вспять. Начав говорить, Предметы не умолкнут. Поезда не перестанут ходить, искровые цеха не исчезнут. Великие Дома доживают последние годы, нравится это Ориджинам или нет.

Мира думает: зачем вы так хотите, чтобы я вам поверила? Что вам от того? Закричу от ненависти или выброшусь в окно башни, или кинусь вам на шею со слезами умиления – что изменится в вашей жизни?

– Любопытно слышать это от человека, который дал мятежникам войско Нортвудов…

– Дорогая миледи, я очень хочу, чтобы вы поняли одну вещь, – он наклоняется к ней поближе и говорит, снизив голос: – Мы с вами – в одной лодке.

Хм. Не так давно я была в одной лодке с леди Сибил… Мира молча ждет продолжения.

– «…Единственный достойный шаг, который может сделать Адриан, – отречься от престола в пользу законного наследника, и удалиться в отшельничество. Поступив так, он спасет государство от войны, а свое имя – от клейма позора». Это цитата, как вы поняли.

Мира кивает:

– Конечно, милорд. Ваша леди-жена сочинила недурное обращение к Великим Домам, и нынче за утренним кофе милостиво ознакомила с ним меня.

– По-вашему, миледи, кто понимается под словами «законный наследник»?

– Менсон Луиза, дядя императора.

– Ха. Ха-ха. Ха-ха-ха. Свергнув тирана, Великие Дома отдадут престол безумцу и заговорщику? Милая Минерва, единственный законный наследник, которого примут феодалы, – это вы.

Мира усмехается в ответ.

– Если бы вместо снега с неба падал сахар, я обожала бы зиму… Какая разница, милорд, что было бы в случае победы Ориджинов?

– Хотя мятежникам и не светит успех, но если… если хоть на секунду предположить такое чудо!.. то мы с вами получили бы очень много. На троне оказался бы Эрвин Ориджин, и, чтобы придать видимость законности своей власти, взял бы в жены вас. Вы стали бы владычицей, миледи. А я – свояком императора и бывшим сюзереном императрицы. Мы с вами сделались бы влиятельнейшими людьми государства… после лорда Эрвина, конечно.

– Милая фантазия… Частица «бы» звучит особенно уместно!

Виттор Шейланд долго смотрит на нее, будто намекает: ты ничего не поняла, девочка. Она поднимает бровь:

– Что я упустила, милорд?

– У владыки Адриана нет ни единой причины верить мне или вам. Победа мятежа сулит нам такой взлет, что нас просто нельзя не заподозрить в заговоре. С точки зрения Короны, мы – мятежники. И пойдем под суд, как только Адриан разобьет Ориджина.

– Это неправда!

Граф молчит.

– Адриан знает, что я верна ему!

Граф молчит, и Мира сама отвечает себе: а откуда Адриан это знает? С чего бы ему знать? Я лгала ему, подыгрывая леди Сибил.

– Он знает, что я невольно…

И так же невольно искала доказательств против Айдена? Невольно уничтожила Дом Альмера, чтобы сделать дочку Сибил владычицей?

– Три месяца я провела под землей. Сибил использовала меня, а потом избавилась. Адриан должен понять…

Нет, он должен понять иное. Если от фишки избавляются, ее сбивают, а не ставят на край поля. Будь я мертва, тогда Адриан поверил бы в мою невиновность! Но я жива…

– Я слала ему письма из Альмеры, предупреждала о Сибил…

И эти письма выглядят всего лишь местью! Я отправилась в монастырь, а потом вернулась и разоблачила Сибил – какой просится вывод? Мы были в сговоре с графиней, а потом повздорили и не поделили власть – вот что решит Адриан. Теперь я нашла новых союзников – Ориджинов. Недаром они требуют престола для меня!

О, боги!

Я – изменница?!

– Марк знает, что это не так. Он убедит Адриана, что я невиновна!

Вот теперь отвечает граф:

– Марк – Ворон Короны? Занятно, что вы его упомянули. Именно от него я узнал, где вас искать. Сейчас он содержится в темнице Первой Зимы.

– Тьма! Как это случилось?!

– Владыка обвинил его в измене и выслал из Фаунтерры.

– За что?! Как можно было заподозрить Марка?

– Не знаю, миледи. Важно другое. О вашей непричастности к заговору знают три человека: леди Сибил с дочерью и Марк. И все трое, как видим, теперь не в чести у императора.

Я предала Адриана?! Мира трясет головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Сжимает пальцами виски. Как можно в это верить?!

Граф Шейланд продолжает совершенно спокойно:

– Теперь вернемся к исходной точке – вашему недовольству мною. Вы осуждаете мятеж, который сулит вам корону? Положим, я вам верю. Но кого еще вы сможете в этом убедить?.. Вы недовольны тем, что я держу вас в плену? Допустим, я открою ворота. Куда вы поедете? В Фаунтерру? Это значит, на скамью имперского суда. Домой, в Стагфорт? Это значит, через неделю до вас доберутся Ориджины. В Литленд, к Ребекке? В Литленде идет война. Каковы ваши шансы доехать живою?

– Не понимаю… Простите, я не понимаю…

Граф с сочувствием качает головой:

– Боюсь, вы все понимаете, только это сложно принять. У вас нет друзей, миледи. Есть те, кто не поверит вам, и те, кому не сможете поверить вы. Вы – между двух лагерей. Такова расстановка фишек на поле.

Мира молчит. Внезапно комок подкатывает к горлу. Хочется плакать. Она стискивает зубы и сдерживает дыхание, чтобы задушить слезы.

– Я знаю, как вам одиноко, – говорит граф. – И знаю, что не могу помочь ничем, поскольку вы не поверите моему сочувствию. Но поверьте хотя бы в то, что мои интересы совпадают с вашими.

– Нортвуды… – шепчет Мира. – Зачем вы натравили их на Адриана?

– Не я.

– Да, Иона. Но вы ей не мешали!

– Я люблю ее, – просто говорит Виттор.

У Миры вырывается смешок, и граф мрачно добавляет:

– Родную землю тоже люблю. И жизнь люблю – хорошая штука, мне по душе. Каковы мои шансы против Эрвина, если он решит, что я – его враг? А против Нортвудов, если они встанут за владыку, а я – вроде как, муж мятежницы?.. Вы же знаете, миледи: Уэймар трижды сжигали дотла. Так вот, я сделаю все, чтобы не допустить четвертый.

Мучительно хочется остаться наедине с собой. Спрятаться туда, где не увидят. Ничего не говорить, не следить за тоном, не прятать слезы. Мира поднимается.

– Я поняла вас, милорд, и приняла вашу точку зрения. Теперь позвольте мне высказать просьбу.