в период сентябрь 1942 г. – январь 1943 г. ознаменовалось бесчинствами, грабежами и насилием над населением. Особенно зверствовал в районе гор[ода] Нальчика[1614] командир одного из подразделений батальона «Бергманн» отъявленный бандит Бештоков[1615]. Руководствуясь указаниями Оберлендера, соучастники Бештокова расстреливали и грабили население, сжигали дома, а награбленное имущество отправляли в Германию. Много награбленного имущества было вывезено в Германию лично для Оберлендера.

По приказу Оберлендера из госпиталя в гор[оде] Кисловодске[1616] была выброшена на улицу группа тяжелораненых, а жителям запрещено оказывать им какую-либо помощь. Позднее, при отступлении немцев, этот госпиталь по распоряжению Оберлендера был взорван.

Во второй половине октября 1942 года Оберлендер в камере тюрьмы в г[ороде] Пятигорске[1617] лично расстрелял 15 арестованных советских граждан. В числе уничтоженных была учительница, которую Оберлендер истязал и зверски умертвил.

На ст[анции] Тимашевской[1618] при отступлении батальона «Бергманн» Оберлендер с группой эсэсовцев взорвали водонапорную башню с находившимися на ее верху ремонтными рабочими.

Эти и другие злодеяния Оберлендера подтверждены показаниями бывших участников батальона «Бергманн» – Алескерова, Окропиридзе, Мухашаврия[1619] и других свидетелей и очевидцев его преступлений.

В приговоре Международного военного трибунала по делу главных немецких военных преступников указывается:

“Из представленных доказательств явствует, что во всяком случае на Востоке массовые убийства и зверства совершались не только в целях подавления оппозиции и сопротивления германским оккупационным властям. В Польше и Советском Союзе эти преступления являлись частью плана, заключавшегося в намерении отделаться от всего местного населения путем изгнания и истребления его для того, чтобы колонизировать освободившиеся территории немцами”.

Оберлендер являлся одним из исполнителей этих планов.

Чрезвычайная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на основе материалов произведенного расследования и других документальных материалов, имеющихся в распоряжении Комиссии, учитывая положения Устава Международного военного трибунала, учрежденного Соглашением четырех союзных держав от 8 августа 1945 года для суда над главными немецкими военными преступниками, считает установленным, что Теодор Оберлендер совершил преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности».

2. Текст Сообщения после его оглашения на пресс-конференции распространить среди участников конференции – на русском, английском, французском, немецком и испанском языках.

Председатель Чрезвычайной

государственной комиссии Н. Шверник[1620]

Члены Комиссии Н. Лысенко

В. Гризодубова

Николай – Митрополит Крутицкий и Коломенский

Ответственный секретарь

Комиссии П. Богоявленский

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 391. Л. 2–9.

Машинопись. Подлинник. Автографы.

1.2. Выписки из показаний свидетелей и очевидцев злодеяний, совершенных Оберлендером на территории СССР, подвергавшейся временной немецко-фашистской оккупации

1.2.1.1. Показания Г. И. Мельника (из материалов к протоколу № 73 от 28 марта 1960 г.)

Я служил под командованием Оберлендера и знаю о его преступлениях.

С весны 1939 года я проживал в г[ороде] Кракове и там же в начале[1621]1940 года был вовлечен в организацию украинских буржуазных националистов. Эта организация направила меня с группой других украинцев в г[ород] Крыницу, где мы под руководством немецких инструкторов проходили предварительную войсковую подготовку. Затем нас перевезли в г[ород] Нойгаммер[1622] в Германию, где из украинских националистов сформировали батальон «Нахтигаль», или, как мы его называли, – украинский легион[1623].

Батальон состоял из 4 рот общей численностью около 1 000 человек, командовал им немецкий офицер Херцен[1624] и один из главарей буржуазных [1625] националистов – Роман Шухевич[1626]. Командный состав батальона был из немцев, а их заместителями являлись националисты, знавшие немецкий язык.

Мы были обмундированы в немецкую форму. Нам также выдали отличительные знаки: желто-голубые полоски для погон и металлический знак «трезуб».

18 июня 1941 года батальон прибыл под г[ород] Радымно[1627] на советскую границу.

Здесь нам стало известно, что наша часть подготовлена для выполнения карательных функций в связи с предстоящей войной с СССР.

После нападения гитлеровцев на СССР батальон в походном порядке шел за передовыми немецкими частями и 29 июня прибыл в г[ород] Янов[1628]подо Львовом.

В лесу под Яновом я видел все командование батальона в сборе. Там же находился и Оберлендер в чине обер-лейтенанта, который, как мне говорили, являлся представителем немецкого командования и политическим руководителем нашего батальона.

Утром 30 июня 1941 года мы вступили в г[ород] Львов и, проходя по улицам, по приказанию командования, распевали песни, в том числе и погромную песню, призывавшую к уничтожению коммунистов, поляков и евреев[1629].

В городе батальон был расположен в различных местах. Из нашего взвода, размещавшегося на территории газового завода, в тот же день по приказу Оберлендера и Шухевича была отобрана группа легионеров. В их числе, как я помню, был Лущик Григорий, Панькив Иван[1630], Панчак Василий и другие. Из других взводов также были выделены группы, а всего специальный отряд состоял примерно из 80 человек [1631].

Через 4–5 дней эти люди возвратились и рассказали нам, что они арестовали и расстреляли много жителей города.

Лущик, Панчак и другие[1632] говорили, что они вместе с участниками заброшенных ранее диверсионных групп получили от Оберлендера и Шухевича списки подлежащих аресту людей. Арестованных свозили в определенные места и, как я помню, при этом называлась и бурса Абрагамовича, а затем по приказу Оберлендера и Шухевича расстреливали. Мне Лущик и Панчик говорили, что они лично расстреливали на Вулецкой горе польских ученых и называли фамилии некоторых из расстрелянных. Эти фамилии я не могу сейчас вспомнить, но мне запомнилась одна – профессор Бартель. Он мне был известен и ранее как бывший министр панской Польши.

По выполнении этой акции наш батальон был собран в казармах на Стрыйской улице. Это было примерно 6–7 июля 1941 г. Оберлендер выступал перед батальоном и говорил, что[1633] выполнение поставленных перед нами задач требует продвижения вперед.

Наш батальон выступил из Львова в направлении г[орода] Золочева.

Должен сказать, что немцы, занимавшие командные посты в батальоне, отличались большой жестокостью по отношению к советским людям. Я лично видел, как один немецкий фельдфебель беспричинно застрелил у Стрыйских казарм девушку, студентку Политехнического института[1634].

В г[ороде] Золочеве мы находились несколько дней, охраняли военнопленных. Командованием батальона было приказано выявлять коммунистов, а затем уничтожать их.

Из Золочева мы прибыли в г[ород] Тернополь[1635], где была отобрана специальная группа около 80 человек[1636], в которой был и я. Эта группа под командой Сидора Василия[1637], заместителя Шухевича, направилась в г[ород] Сатанов.

По прибытии в Сатанов мы разделились, часть людей[1638] во главе с Сидором вошла в город и стала расстреливать жителей по списку, имевшемуся у Сидора[1639]. Приказ об уничтожении мирных жителей Сидор дал, ссылаясь на указания, полученные от Оберлендера[1640]. Другая часть, где был и я, закрыла выходы из города. Я лично видел на улицах много трупов, там были трупы не только взрослых,