Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стрелю, сука!
Холуй, побелев лицом, начал отъезжать и вдруг, круто поворотя, помчался за подмогой.
– Вот что, мужики! – громко сказал Федор. – Дело наше худо, а только негоже на свово господина руки здымать. У кого совесть есь – али разбегайсь, али со мной ко князю!
Он поворотил коня и поехал шагом, давая время мужикам опамятоваться. Скоро его начали нагонять верхоконные. Федор оглядел свое войско, набралось душ с двадцать.
– Дорогу хто знат? – спросил он. Двое вызвались. Оказались охотники, знавшие эти места. Скоро послышалось:
– Эгей! Мужики! Постой! Мы с вами!
Их нагоняло еще десятка три ратников.
Когда уже тронули, Федор услышал знакомый голос и, кивнув остальным ратным, чтобы ехали, придержал коня. Его нагонял Козел. Козел подскакал и, задыхаясь, заорал на него:
– Ты что, Федька, очумел? – Козел глядел зло и хищно. – Кончился твой князь Митрий! Ну, ворочай коня!
Он схватил за повод, и Федор вдруг озверел:
– Прочь, холоп! Ну!
Но Козел, оскалясь, выхватил клинок. Федор, не поспев сделать то же, дал под бока и скачком ушел от удара.
– Тебе мало не будет, Федька! – крикнул Козел. – Коли так, хором своих не увидишь боле!
– Сам сожгешь?
– Вот крест!
– Ну, Козел, были мы с тобой друзья. Вместе князь Митрия спасать хотели…
– Еще чего вспомни! А за холопа…
Поворачивая коня, Федор увидел, как Козел достает лук. Он обернулся в седле. Придержал коня. Прищурился. Козел целил прямо ему в лицо, и Федор ждал, не мигая. У Козла вдруг дрогнула рука, он спустил тетиву, стрела прошла мимо уха Федора. Ток воздуха резко ударил по лицу – как ожгло.
– Будешь, Козел, Княжево жечь, преже к Фросе на могилу сходи, поведай матери, кто ты теперь есь! – сказал Федор и, не глянув в исказившееся, густо пошедшее неровным румянцем лицо бывшего друга, поскакал догонять своих. Вторая стрела, пробив оснеженные ветви елей, на излете оцарапала круп коня. Федор прибавил ходу.
Все последующее было уже как в полубреду. Они плутали по лесу, уходили от погони, несколько раз подбирали таких же, как они, беглецов и, верно, пропали бы, ежели не охотник, знавший каждый куст, каждую прогалину. Усталые всмерть, обмороженные, они наконец оказались в виду Переяславля. Когда выбрались из леса и проглянули верха Никитского монастыря, Федор сумел пересчитать свою не пораз переменявшуюся дружину. Всего оказалось девяносто шесть ратников, почти сотня. Он даже подивился, когда все они сгрудились вместе.
Подъезжая к Переяславлю, Федор уже так хотел спать, что в глазах у него начинало чудить. Жердь, что лежала на дороге, вдруг заизвивалась и уползла, кусты сами разбегались и перескакивали через дорогу. У ворот Федор сообразил сказать, что они от Окинфа Великого и, впущенный в город, поскакал прямо к княжому дворцу. Он чуял, что ежели задержится – упадет. У двери Федор, опять пробормотав: «От Окинфа!» – отпихнул ратных и полез, не слушая боле ничего. Отведя копья придверников, выдохнул:
– Где князь?
Старшой сторожи, всмотревшись в слепое, буро-сизое лицо Федора, в его красные, как две раны, глаза, махнул придверникам – пропустить – и побежал вперед. У покоя великого князя Федор опять оттиснул провожатого, а может, просто хотел взять за плечо, да навалился сильней, выбил дверь, ввалился в парное тепло. В тумане перед глазами шли круги, и он узнал князя Дмитрия только тогда, когда тот взял его за плечи.
Через час ратники хлебали щи, ели кашу, пили квас и, рыгнув, тут же, отваливаясь от чашек, падали на попоны. Федор сам заставлял себя отчаянным усилием есть. Он отвечал за приведенных людей, и только это его держало. Тут он повалился, едва стащив и сунув под голову сапоги.
Через четыре часа их разбудили и, диких от недосыпа, влив в каждого по кружке меда, повели торочить коней и строиться. Кое-как накормленные кони упирались и пятились. Разводил боярин, но мужики, привыкшие считать старшим Федора, совались к нему, прошали о том и этом, и Федор махал рукой:
– Тут я не господин!
Несколько ратников шептались посторонь, сговариваясь. Видно, решали бежать сами о себе. Федор не останавливал их и ничего не сказал боярину.
Он уже садился за коня, когда его позвали к Дмитрию. Князь коротко расспросил Федора, заключил:
– Будешь со мной. Семья-то где?
– Женка на Москве, а мать в Княжове, дом сторожит.
– Как там княжовски? – поворотился князь к дворскому.
– А криушкинские – проезжал – все уже дернули в лес! – отозвался тот, пожав плечами. – На Семино, кажись, подались. И княжовски, видно, тоже…
– Скачи! Возьми свежего коня. Ждать нельзя, – приказал Дмитрий.
Федор в опор домчался до Княжева. Деревня была пуста. Выползла одна старуха:
– Матка твоя с Прохором за Вексу подались!
Искать их было бессмысленно. Он поворотил коня.
Глава 89
Как только стало известно, что князь покидает город, побежало всё. Распахивались дома, люди, уходя, не закрывали дверей. Где только был хоть какой конь, выезжали возы. Бежали и так, волочили добро санками. Черными точками на сереющей глади оснеженного озера тянулись прямиком к тому берегу, в леса. Другие, наоборот, уходили к верховьям Трубежа или за Горицы, в московскую сторону. Город, открывший ворота, пустел, как опруженная корчага. Угоняли скот. Шли пеши, на