Во время отбора артистов для «Месье Верду» я подумал, что Эдна могла бы сыграть роль мадам Гросне. Я не видел Эдну уже около двадцати лет, она никогда не появлялась на студии, поскольку каждую неделю чек с ее жалованием отправляли ей по почте. Позже она призналась, что была больше удивлена, чем обрадована, когда получила вызов на студию.

После того как Эдна приехала, ко мне в гримерную зашел наш оператор Ролли. Так же, как и я, он не видел Эдну целых двадцать лет.

– Она уже здесь, – сообщил он, и его глаза сверкали. – Конечно, она уже не та, но прекрасно выглядит!

Ролли сказал, что Эдна ждет меня снаружи, на лужайке.

Мне не хотелось устраивать эмоциональную сцену встречи после долгой разлуки, поэтому я вышел по-деловому, всем видом демонстрируя, будто с тех пор, как мы виделись, прошла всего пара недель.

– Так-так! Наконец-то мы до тебя добрались, – как можно более приветливо сказал я.

Я видел, как дрожали ее губы, когда она улыбалась, и потому быстро перевел разговор на то, почему пригласил ее на студию, и с жаром принялся рассказывать о фильме.

– Это звучит отлично, – с интересом сказала Эдна, она всегда была большой энтузиасткой.

Она прочитала кое-что из предложенной роли, и это звучало совсем неплохо. Хочу только сказать, что во время нашего общения меня не отпускало чувство ностальгии – Эдна четко ассоциировалась с моими ранними успехами, с теми днями, когда мы были уверены, что все самое лучшее было впереди!

Эдна очень старалась, но все было бесполезно, на роль требовалась актриса с европейской изысканностью, а этим Эдна, увы, не обладала. Я поработал с ней три или четыре дня, прежде чем понял, что она не подходит. Эдна приняла известие скорее с облегчением, чем с разочарованием. С тех пор я не видел ее и не слышал о ней, пока не пришло письмо, в котором она написала, что получила от меня свой бонус:

За все долгие годы нашего общения я никогда не писал Эдне, мы всегда общались в студии. Ее последнее письмо было ответом на мое, в котором я писал, что она по-прежнему будет получать свое жалованье.

Вскоре после этого Эдна умерла. Мы стареем, а мир вокруг все молодеет и молодеет, и молодость берет свое. А мы, пожившие на этом свете, потихоньку отдаляемся от мира и идем по только нам одним ведомым дорогам.

Пришло время заканчивать мою одиссею. Я хорошо понимаю, что время и обстоятельства всегда были на моей стороне. Мною восхищался весь мир, меня любили и ненавидели. Мир дал мне все самое лучшее и совсем немного самого плохого. Что бы со мною ни происходило, несмотря на все превратности судьбы, я всегда был глубоко уверен, что все хорошее и плохое также переменчиво, как и облака, летящие по небу. Эта вера в моем сердце помогла мне пройти через беды и горести и с готовностью воспользоваться удачей. У меня нет готовой схемы, по которой можно было бы жить, равно как и нет особой философии – ни умной, ни глупой, я знаю только одно: мы все должны бороться за свою жизнь. Признаюсь, что порой я бываю и противоречивым – раздражаюсь по мелочам и остаюсь совершенно равнодушным к чему-то очень серьезному.

Тем не менее моя жизнь сегодня воодушевляет меня гораздо больше, чем когда-либо ранее. Я здоров и полон творческих планов, мне хочется снимать кино, и может, я буду снимать не себя, а других. Я хочу писать сценарии для своих детей и уже их снимать в кино, ведь некоторые из них весьма талантливы. Я по-прежнему амбициозен и никогда не перестану работать, ведь так много еще хочется сделать. Мне нужно закончить несколько сценариев, а еще я намерен написать пьесу и оперу, если позволит время.

Шопенгауэр когда-то писал, что счастье – это неправильное состояние души. Я с ним не согласен. За последние двадцать лет я узнал наконец, что такое счастье. Мне повезло жениться на прекрасной женщине. Мне бы хотелось написать об этом еще больше, но ведь это моя настоящая любовь, и красивее, чем она, нет ничего на свете, а рассказать о таком чувстве просто невозможно. Каждый день меня поражают глубина и красота ее души. Даже когда она просто, с достоинством идет передо мной по узкой улочке Вевё и я смотрю на ее маленькую изящную фигурку, зачесанные назад темные волосы с мельканием серебряных нитей, меня накрывает волна любви и восхищения тем, что она у меня есть, и от счастья перехватывает дыхание.

Счастливый, я иногда сижу на нашей открытой террасе, любуясь закатом, и смотрю далеко вдаль – на зеленую лужайку, на водную гладь озера, на умиротворяющие горы – и, не думая ни о чем, наслаждаюсь их волшебной безмятежностью.