и, открыв тонкую папочку — предъявила небольшой списочек, буквально в несколько фамилий. Правда, к списку прилагалось и досье на каждого:

— Вот посмотри: как ты и просил — «лучше меньше, но чаще».

Перелистываю, невольно косясь на её полуобнажённую грудь, а она это заметив — нарочито повела плечиком так, что бретелька ночнушки свалилась и показался упругий девичий сосок.

Не, так «работать с кадрами» невозможно…

Облизнувшись и, ещё раз тяжко вздохнув, снимаю с колен и «прицелившись» ею в направлении спальни — даю изрядного шлепка ладонью по заднице:

— Оденься, ты не графиня де Монсоро — по утрам по замку полуголой шлёндрать!

Надув губки и напоследок светанув уже обоими сиськами, исчезает за закрывшейся дверью:

— Фи, какие мы нудные…

Взяв себя в руки, вдумчиво изучив с десятка полтора досье, я отложил в сторонку три из них:

— Вот этих, пожалуй, я у вас с Ефимом заберу…

— Это, каких же?

Одевшись, Елизавета заглядывает мне через плечо — навалившись на него девичьей упругой грудью.

Вот, зараза!

— А теперь давай посмотрим на твои «художества».

В последнее время, я озадачил Лизу не картинами, а рекламными плакатами. Причём не просто — лубками, побуждающими покупать какие-либо товары или услуги ульяновских кооператоров — а несущими идеологический смысл, способными изменить общественное мнение целой страны.

В «реале» были «Окна РОСТА» — специфическая форма массового агитационного искусства, возникшая в период Гражданской войны и интервенции. В «альтернативе» будут «Окна Овертона».

Надеюсь, не надо объяснять, что это?

Затем, через несколько часов, я выехал в Москву.

* * *

С самого начала своей попаданческой деятельности начав борьбу за изменение общественного мнения — я её не прекратил и не собираюсь этого делать впредь. Этот, 1924 год — я посвятил в том числе и войне с Жабой.

Нет, не с личной «жабой» — которая «душит», а с той — которая много на себя берёт!

Впрочем, не я один так предвзято к этой особе отношусь — в народе вдову Ленина, довольно метко окрестили «Акулькой». Кто не в курсе: «Акулина-дурочка» — расхожее прозвище тупой бабы среди хроноаборигеннов.

В богатой яркими личностями истории России, имеется великое множество достойных женщин — абсолютное их большинство(!!!), внесших неоценимый вклад в её развитие.Такие, не берутся за решение глобальных проблем — предоставляя их решение мужчинам, тем — кто самой природой для этого предназначен. Такие создают и поддерживают домашний уют, рожают и растят детей, ободряют свою «сильную половину» в моменты неудач, вдохновляют нас на подвиги и придают силы для великих свершений.

Рисунок 41. Крупская Н. К. Видели рожу, да? Такие «коня на скаку останавливать» и «в горящие избы входить» не будут… Такие, сами как слон — всё вокруг затопчут и сожгут.

Но почему-то на виду и слуху другие — царская шлюха Матильда Кшесинская, хрущёвская сожительница Нина Кухарчук, диссидентка Елены Боннэр, правозащитница Людмила Алексеева, идеологическая девственница Лера Новодворская…

Такие, даже внешне — весьма неприятны и, производят впечатление каких-то инопланетных рептилий — врагов человеческих!

В их ряду можно смело поставить и вдову Ленина — Надежду Крупскую, чья разрушительная деятельность — вполне сопоставива с деянием особ из вышеприведённого списка.

Когда был жив и деятелен Вождь и Основатель, эта несимпатичная мне женщина была при деле — ведя при нём работу вроде секретарской, с вполне позитивным результатом. Переписка с сотнями (а то и тысячами!) корреспондентов, техническая работа по проведению партийных съездов и конференций, фабрикация предсмертных писем Ленина…

Всё на ней, на этой весьма энергичной особе!

Когда же супруг умер, никто Крупскую к себе в секретарши не взял (с такой рожей, то⁈), а чтоб под ногами не путалась — со своими «завещаниями к съезду», направили в Наркомат просвещения под начало пламенного революционера и любителя молоденьких балерин с крепкими ляжками — Анатолия Луначарского и, поставили там на должность главного Цербера.

Председателем Главного политико-просветительного комитета Наркомпроса РСФСР (Главполитпросвет Наркомпроса РСФСР), то есть…

В задачи Главполитпросвета в общей системе советского образования — входило руководство политической, просветительской и агитационно-пропагандистской работой с молодёжью в духе коммунистических идеалов. Для этого в ведении этого государственного идеологического органа находились клубы, избы-читальни, библиотеки, советско-партийные школы и прочие «коммунистические университеты».

Собачья должность — надо признать, могла бы отказаться и уйти на заслуженную пенсию, оставшись уважаемым в истории человеком…

Но эта Жаба на неё согласилась!

В прошлом, в 1923 году, комиссия Наркомпроса во главе с этой особой издала постановление «О пересмотре книжного состава библиотек к изъятию контрреволюционной и антихудожественной литературы» — обязательное для выполнения всех библиотек, в первую очередь школьных.

В перечне книг подлежащих изъятию и уничтожению — произведения Лескова, Немировича-Данченко, Фонвизина, Платона, Спенсера, Шопенгауэра, Ницше, Толстого, Тургенева, Достоевского, Гончарова…

Всего 93 (девяносто три!) автора!

Особенно пострадала детская литература. Все русские народные сказки, где имеются такие словосочетания, как «Господь Бог», «пасхальное яичко», «царь», «царевич», «черт», «рай», «ад» и им подобные — были признаны идейно чуждыми для советских детей. Был запрещён даже «Конёк-Горбунок» Ершова — в коем эта жабообразная церберша от педагогики усмотрела порнографию(!), а современные произведения Корнея Чуковского — «Крокодил», «Мойдодыр», «Тараканище» и «Бармалей», были объявлены «буржуазной мутью» и «наиболее опасными» для детей.

Нападкам этой тупой старой стервы, бесплодной как сухая ветка осины — на которой повесился Иуда, подверглись и детские периодические издания — такие как журналы «Галчонок», «В школе и дома», «Доброе утро», «Задушевное слово» и прочие.

Однако, любая цензура — это палка о двух концах, бьющая своим наиболее толстым концом — по голове излишне рьяного исполнителя!

Рисунок 42. Не правда ли, эта африканская плотоядная жаба очень похожа на особу, изображённую на фото выше?

Круг разрешенной для школьника учебной и художественной литературы катастрофически сужался, что не могло не ограничить его мировидение. Поколение молодых строителей коммунизма стремительно тупело, теряя историческую память даже о недавних революционных событиях. Доходило дело до того, что школьники не знали кто такие полицейские и жандармы — с коими боролись революционеры.

Апофеозом разрушительной работы этой старой стервы на ниве образования и просвещения — стали её же слова, сказанные в конце двадцатых годов:

— Мне стыдно оттого, что за 10 лет Советской власти — грамотность в стране значительно убавилась.

«Стыдно» ей, видели ли — жабе безмозглой…

А что тогда не повесилась, а пошла на повышение при