Стивен следовал за Марджери по пятам. Они быстро прошли по коридору в кладовую, за которой располагалась винтовая лестница. Поднялись на пролет вверх, свернули в другой коридор и очутились в тупичке, что вел к пекарне старого замка, давным-давно заброшенной. Марджери отодвинула железную заслонку огромной печи – там когда-то, много лет назад, она целовалась с Недом.

– Полезайте! – скомандовала она. – И сидите тихо!

– Они сюда не заглянут?

– Отступите подальше, надавите на стену. Там есть помещение. Да скорее же!

Стивен забрался в печь, и Марджери вернула заслонку на место.

Тяжело дыша, она вернулась ко входной двери, возле которой уже стояла леди Джейн, – волосы убраны под ночной чепец, во взгляде страх. Марджери плотнее запахнулась в шаль и кивнула Норе Джозефс.

– Теперь можешь открывать.

Нора отодвинула засов.

– Доброе утро, шериф! – приветливо поздоровалась Марджери. – Вы так сильно стучали! Торопитесь куда-то?

Верзила Мэтьюсон умело справлялся со смутьянами и буянами, но неизменно робел перед благородными дамами. Перебарывая робость, шериф задрал подбородок и громко произнес:

– Ее величество королева приказала арестовать Стивена Линкольна, подозреваемого в изменнических сношениях с королевой Шотландской!

Обвинение было смехотворным. Стивен никогда не встречался с Марией Шотландской, да ему не хватило бы мужества принять участие в каком-либо заговоре. Однако слова шерифа прозвучали грозно, и Марджери почему-то заподозрила, что за этим обвинением стоит Дэн Кобли.

Графиня мило улыбнулась.

– Тогда вам не следовало будить нас в этакую рань. Стивен больше не священник, и его здесь нет.

– Я знаю, что он живет у вас!

– Он помогает графу, но сейчас уехал. – Подробности приходилось выдумывать, что называется, не сходя с места. – По-моему, он собирался в Кентербери. – А что, вполне достоверно. – Между прочим, я совершенно уверена, что он не имел никаких дел с королевой Шотландской. Жаль, но вы пришли напрасно. Кстати, раз уж вы здесь, не хотите позавтракать? Ваших людей тоже можно накормить.

– Нет, спасибо. – Шериф обернулся к стражникам. – Обыскать дом!

– Ну уж нет! – воскликнул Барт. Марджери обернулась на голос и увидела графа на ступенях лестницы. Он надел штаны и башмаки, а в руке держал меч. – Какого рожна вы творите, Мэтьюсон?

– Выполняю приказ королевы, милорд. Смею надеяться, вы не оскорбите ее величество, препятствуя мне исполнить поручение.

Марджери поспешно встала между супругом и шерифом.

– Не надо, Барт! – сказала она негромко. – Не надо, не то тебя казнят, как твоего отца. Пусть обыскивают, нам нечего скрывать.

– Черта с два!

– Граф Барт, вы подозреваетесь в укрывательстве католического священника по имени Стивен Линкольн, коварного изменника. Советую выдать его немедленно.

Марджери повысила голос.

– Я уже объяснила шерифу, что Стивен больше не священник и что сейчас он уехал.

Барт озадаченно нахмурился, потом придвинулся к жене и шепнул ей на ухо:

– А как же…

– Доверься мне! – прошептал она в ответ.

Барт кивнул.

Марджери снова повернулась к Мэтьюсону.

– Полагаю, мы позволим шерифу убедиться в том, что говорим правду. Это будет на пользу всем.

До Барта наконец дошло. Беззвучно, одним губами граф произнес:

– Старая печь?

– Да, именно так, пусть ищут, – сказала Марджери.

Барт покосился на Мэтьюсона.

– Ладно. Учтите, шериф, я этого не забуду.

– Я лишь выполняю приказ, милорд. Ничего личного.

Барт презрительно фыркнул.

– Вперед, ребята, – распорядился шериф. – Глядите в оба! И поройтесь как следует в старом замке – говорят, там хватает потайных мест.

Мэтьюсон отнюдь не был глупцом.

Марджери обратилась к Норе:

– Подай завтрак в столовую. Будет только семья, больше никого.

Разыгрывать гостеприимную хозяйку не имело смысла.

Раздраженный Барт отправился в столовую, леди Джейн последовала за ним, а вот Марджери поняла, что не сможет хладнокровно поглощать завтрак, пока стражники обыскивают дом; поэтому она двинулась за шерифом.

Стражники не пропустили ни одной залы и боковой комнатки Нового замка, но было очевидно, что шерифа куда больше интересует старое здание. Он прихватил с собой фонарь и освещал наиболее темные уголки. Перво-наперво проверил церковь, где его внимание привлекла гробница какого-то давнего предка: схватился за фигуру рыцаря на крышке гроба, попробовал ее сдвинуть, но та не шевельнулась.

В пекарню заглянули едва ли не последней. Шериф отодвинул железную заслонку печи и просунул внутрь фонарь. Марджери затаила дыхание, но постаралась сохранить безмятежный вид. Мэтьюсон подался вперед, влез в жерло печи головой и плечами, повел фонарем из стороны в сторону. Та дверца в дальней стене по-прежнему незаметна? Мэтьюсон хмыкнул. Что бы это значило?

Шериф выбрался обратно и задвинул заслонку.

– По-вашему, мы держим священников в печи? – с напускным весельем осведомилась Марджери. Ее голос чуть дрогнул, и оставалось лишь молиться, чтобы шериф этого не заметил.

Явно расстроенный Мэтьюсон не потрудился ответить на этот издевательский вопрос.

Они вернулись в рабочую комнату. Шериф злился, догадываясь, что его провели, но не мог понять, каким именно образом.

Когда стражники собрались уходить, наружная дверь распахнулась и порог переступил сэр Нед Уиллард.

Марджери с ужасом воззрилась на него. Он ведь знает тайну старой пекарни! Зачем он пришел?

Лоб Неда был мокрым от пота, дышал советник королевы с натугой – по всей видимости, ему пришлось пробежаться. Должно быть, он как-то прознал о поручении шерифа. Но с какой целью он пришел? Да, конечно, Нед беспокоился за Марджери, но ведь он тоже протестант, а значит, заинтересован в поимке католического священника. Его верность королеве Елизавете не подлежала сомнению – как и его любовь; что же окажется сильнее, любовь или вера?

Уиллард смерил шерифа свирепым взглядом.

– Что здесь происходит? – процедил он.

Шериф повторил свое объяснение:

– Ищем Стивена Линкольна, подозреваемого в измене.

– Я не слышал, чтобы против него выдвигали обвинения.

– Насколько мне известно, сэр Нед, вы в Лондоне не бывали с самой Пасхи, потому и не слышали. – Шериф отвечал вежливо, однако на его губах играла ухмылка.

Марджери ощутила, насколько Нед уязвлен. Он гордился тем, что знает и слышит все. Но позволил себе слабину – из-за нее, из-за своей любви к ней.