– Она не заложница, – вмешался Зубов, – она пленница.

– В данном случае это не принципиально. Если ваш волонтер потерял жену, какое отношение он…

– Это не предмет для иронии, поверьте мне, товарищ майор, – перебил его Глинский, – Я прошу вашего разрешения. Под мою ответственность. Кроме того, господин Булгаков – врач отделения реанимации Склифа и сможет оказать ей медицинскую помощь, если, не дай Бог, таковая понадобится.

Алексеев вернул ему фотографии и брезгливо вытер руки о платок, который незаметно достал из кармана кителя.

– Хорошо. Поезжайте. Но я запрещаю вам вмешиваться. Ясно? – у Алексеева мелькнула мысль, что он совершает должностное преступление, но майор решил, что обдумает вероятные последствия позже. – Вам ясно? – угрюмо повторил он.

– Так точно, – по-военному ответил Булгаков, и они наконец расселись по двум милицейским фордам, поджидавшим их у трапа.

– Мы нашли эту дачу, – сообщил Алексеев, когда они выезжали с территории Пулковского аэропорта.

– Год назад, в Репино, был приобретен коттедж на имя Марины Ивановны Рыковой.

– Это его мать.

– Участковый некоторое время назад произвел обход территории по нашей просьбе. Коттедж выглядит так, словно там – никого, – рассказывал Алексеев.

Ночной лес проносился за окнами машины, и Глинский злобно думал: «Слава Богу, хоть сподобились проверку провести. Если б еще по вашей милости не потеряли столько времени – больше суток. Неужели опоздали…»

– Мы едем прямо туда, если не возражаете, – сказал Алексеев.

Они не возражали.

Спустя два часа они прибыли на место.

…Это был прекрасный каменный дом о двух этажах, окруженный корабельными соснами, верхушки которых терялись в ночном небе. Густая сирень плотно облепила стены. Со стороны казалось, что дом пуст – на двери висел новенький американский замок, ставни на первом этаже были закрыты, и оттуда не доносилось ни звука. Окна второго этажа плотно занавешены, и только на одном из них штора была немного отодвинута. С виду – никаких признаков жизни.

– Неужели мы ошиблись? – прошептал Виктор и осекся, встретившись с отчаянно-тоскливым взглядом Булгакова.

– Еще посмотрим, – Зубов повернулся к группе захвата, в растерянности топтавшейся рядом. Пять здоровенных молодых бойцов в камуфляже, в бронежилетах, в трикотажных масках, скрывавших их лица, с автоматами наперевес ждали приказа. Одно слово – и они сотрут этот дом с лица земли. Но Зубов не мог им отдать такого приказа. Хозяином здесь был Алексеев.

Алексеев же курил и задумчиво разглядывал дом. С виду – там действительно никого нет. А на самом деле?

– Чего мы ждем? – нетерпеливо спросил Зубов, и Алексеев, вздрогнув, словно очнулся: – Вы уверены, что у него нет оружия?

– До сих пор не засветился, – ответил Зубов, – но никаких гарантий.

– Даже если ствола у него нет, – заявил Алексеев, – то всегда под рукой может найтись то, что с успехом этот ствол заменит.

– Сколько можно здесь стоять и вести пустые разговоры?! – взорвался Сергей.

– Делайте же что-нибудь! Иначе я сам туда пойду!

Майор Алексеев холодно смотрел на него. Невысокий, коренастый, он доставал Булгакову до плеча.

– Значит, так, – угрожающе сказал он. – Если не хочешь, чтобы твоя подруга получила скальпелем по сонной артерии – заткнись. Еще раз услышу с твоей стороны хоть один лишний звук или замечу лишнее телодвижение, то задержу на трое суток за… ну хотя бы за сопротивление властям. Вот так.

Сергей опешил, но пока он подыскивал слова, чтобы достойно ответить оперу, тот повернулся к Булгакову спиной.

– Посадите его в машину, – распорядился он, обратившись к двум спецназовцам, и те, в полном молчании, оттеснили Булгакова к одному из фордов. Морпех в прошлом, Булгаков понимал, что бессилен помочь – он только все испортит, наделав много бесполезного и, возможно, убийственного для Катрин шума. С обреченным видом он сел в машину. Ему ничего не оставалось, как ждать.

– Дом окружить, только тихо, – приказал Алексеев, и тут же спецназовцы словно растворились в лунном свете.

Могучие фигуры действовали совершенно бесшумно, как будто были бестелесными призраками – вот они видны на фоне кирпичных стен, а вот они уже исчезли, словно и не было их никогда, вместе с автоматами, бронежилетами и масками с прорезями для глаз и рта. Не издав ни единого звука, они проникли в дом. Булгаков напряженно смотрел им вслед. Минуты тянулись мучительно, а тишина стояла такая, что он слышал тиканье наручных часов.

Ему показалось, что прошло не менее получаса, хотя дверь выбили изнутри через несколько секунд, и на пороге появились спецназовцы. Старший из них подошел к Алексееву.

– Пусто, – отрапортовал он, – никого нет. И не похоже, что там кто-то был в последнее время.

– Как? – поразился Зубов. – Не может быть.

– Посмотрите сами, – спецназовец отступил в сторону, давая дорогу. Опера рванулись в дом.

Там пахло пыльным помещением, в котором долго были наглухо закрыты дверями и окнами. Мягкая мебель в гостиной на первом этаже была накрыта белыми чехлами, а хрустальная люстра укутана марлей. Небольшая спальня на втором этаже выглядела совсем нежилой – даже постельного белья не было на широкой кровати – только аккуратно сложенное одеяло в изножье.

– Экспертов сюда, – приказал Алексеев, стараясь не смотреть на Зубова и Глинского, стоявших рядом, словно окаменев. Тут послышались тяжелые шаги, и на пороге появился Булгаков.

– Где они? – гневно спросил он. – Где они?! – заорал он, глядя на их растерянные лица.

– Их нет, – произнес Глинский через силу. – Держи себя в руках.

Лицо Булгакова стало серым.

– Да с чего вы в принципе взяли, что он здесь? Он же не идиот – прекрасно сознает, что вы его в первую очередь будете искать здесь.

В комнате материализовался, словно ночной дух, один из спецназовцев и протянул майору лист бумаги. Тот быстро пробежал его взглядом:

– Любопытно.

– Что вам любопытно? – презрительно поинтересовался Булгаков.

– Сергей, держи себя в руках, – повторил Виктор, принимая переданную ему Алексеевым бумагу. – Infiniti Elite Navi, московский регион, въехал на территорию поселка Репино 18 августа в 14.46. И территорию, судя по данным видеокамер, не покидал.

– Сколько домов в поселке? – Булгаков повернулся в Алексееву. Тот проигнорировал его вопрос, скомандовав что-то вполголоса спецназовцу. Тот коротко кивнул и словно испарился. Зубов хлопнул напарника по плечу:

– Пошли отсюда, – опера спустились по узкой лестнице. Булгаков последовал за ними, пытаясь унять ярость, раскаленным острием выжигавшую в его голове отчаянное решение. Мысли мелькали с бешеной скоростью, стремительней, чем во время нештатных ситуаций в операционной.