— Фактов, — ответил на это Ренделл. — И вашего доказательства подделки.

— И что вы будете делать с этими доказательствами?

— Опубликую. Чтобы показать истинное лицо тех, кто желает привить фальшивые надежды легковерной публике.

После этого наступило долгое молчание. Роберт Лебрун раздумывал. Наконец он заговорил:

— Тут были и другие, — сказал он тихо, чуть ли не про себя, — другие, желавшие получить доказательства мистификации, и которые тоже желали вскрыть внутреннюю гнилость церкви и гадкие стороны религии. А оказалось, что сами они были агентами церковников, желающими наложить лапы на истину, чтобы потом захоронить ее, желая при этом сохранить свои мифы навечно. Если я не доверил им представить правду миру, хотя они и предлагали мне деньги, то как я могу доверять вам?

— Потому что меня наняли рекламировать Воскрешение Два и продвигать новую Библию, и я был почти до конца вовлечен, пока у меня не появились сомнения, — честно признался Ренделл. — Потому что мои сомнения заставили меня искать правду — и, возможно, я нашел ее в вас.

— Так, вы нашли ее во мне, — согласился Лебрун. — Но вот я не столь уверен, что нашел ее в вас. Я не могу выдать правду, плод почти всей моей жизни, пока не буду уверен — наверняка — что она увидит свет.

Впервые Ренделл встретил другого человека, наряду с де Фроомом, чей скептицизм соответствовал, если не превосходил, его собственный.

Этот человек был невыносим, неудовлетворен до предела. После фиаско Пламмера Лебрун, скорее всего, не был способен довериться любому человеческому существу. Ну кто на всей земле мог иметь достаточна характера и безупречную репутацию, способные убедить этого старикана, что работа всей его жизни будет вознаграждена, что его, так называемое, доказательство будет представлено всем людям? И тут Ренделл вспомнил одного такого. Если бы молодой Джим Маклафлин был сейчас здесь, на месте Ренделла — тот самый Маклафлин, с его огромным количеством расследований лицемерия и фальши, с его Рейкеровским Институтом, посвященным поискам истины, и плевать на все последствия — он один мог завоевать доверие Роберта Лебруна.

Именно эта мысль посетила Ренделла.

Джим Маклафлин и Рейкеровский Институт были здесь, в нескольких минутах ходьбы.

Очень доверительным тоном Ренделл произнес:

— Мсье Лебрун, думаю, я смогу убедить вас, в том, что мне можно доверять. Давайте подымемся ко мне в номер. Там позвольте мне представить свои доказательства. И тогда, я уверен в этом, вы будете готовы представить свои.

* * *

ОНИ БЫЛИ В НОМЕРЕ РЕНДЕЛЛА, на пятом этаже гостиницы “Эксельсиор”.

Роберт Лебрун, со своей неловкой, хромающей походкой, не прельстился мягким креслом и сразу же направился к стулу с твердой спинкой у стола со стеклянной столешницей, которым Ренделл ранее воспользовался в качестве письменного. Когда он уселся, его глаза внимательно прослеживали за каждым движением Ренделла.

Вновь Ренделл разложил свой портфель на кровати и недолго покопался в нем. Он вынул папку с этикеткой “Рейкеровский Институт”.

— Вы свободно читаете по-английски? — спросил он.

— Так же свободно, как и на древнем арамейском, — ответил Лебрун.

— Прекрасно, — ответил на это Ренделл. — А слыхали ли вы когда-нибудь про организацию из Соединенных Штатов, которая называется “Рейкеровский Институт”?

— Нет, не слыхал.

— Я так и думал, — сказал Ренделл. — Пока что они не слишком широко известны. Вообще-то говоря, меня просили провести их первую кампанию по раскрутке. — Он направился к Лебруну, держа папку в руке. — Здесь корреспонденция между мною и человеком по имени Джим Маклафлин, главой Рейкеровского института, прежде чем он встретился со мной в Нью-Йорке. Здесь же заметки об этой встрече. Через несколько месяцев вы еще услышите о Маклафлине. Он последний их представителей великой традиции американских инакомыслящих, крестоносцев, желающих выставить зло напоказ, человек вроде вашего Золя…

— Золя… — пробормотал Лебрун, и в его голосе можно было услышать чуть ли не нежность.

— У нас всегда имелись такие. Их всегда было немного, и часто они страдали по вине обладающих властью. Но они никогда не замолкали и не угасали, потому что всегда были голосом совести общества. Люди типа Томаса Пэйна <Томас Пэйн (Paine, Thomas) 1737-1809 — Родившийся в Англии американский писатель и революционный деятель, который написал памфлет “Здравый смысл” (1776), в котором защищал независимость американцев от Англии. В Англии он опубликовал “Права человека” (1791 — 1792) в защиту Французской революции> и Генри Торо <Генри Торо (Thoreau, Henry David) 1817-1862 — американский писатель, весьма плодотворная личность в истории американской общественной мысли. Большую часть жизни провел в Конкорде, штат Массачузетс, где его связывали с трансценденталистами Новой Англии; два года прожил на берегу озера Вальден (1845 — 1847). Им написаны произведения, среди которых выделяются “Гражданское Непослушание (1849) и “Вальден, или жизнь в лесах” (1854)>. И даже более решительные паладины вроде Эптона Синклера <Эптон Синклер (Sinclair, Upton Beall) 1878-1968 — американский писатель и реформатор. В его романах, включая “Джунгли” (1906) и “Бостон” видны ноты социального протеста и осуждения действительности>, Линкольна Стеффенса <Линкольн Стеффенс (Lincoln Joseph Steffens) 1866-1936 — американский журналист. В качестве ведущего редактора вскрывал правительственную коррупцию в ряде статей, тем самым открыв эру журнализма, критикующего коррупцию>, Ральфа Надера <Ральф Надер (Ralph Nader) родился в 1934 г. — Американский юрист и пионер в деле защиты потребителей>, которые выставляли обман, подсовываемый ничего не подозревавшему обществу со стороны коррумпированных промышленников. Так вот, Джим Маклафлин и его расследователи из Рейкеровского Института — это новейшие и последние представители этой линии.

Роберт Лебрун внимательно слушал.

— И что они делают, этот человек и его Институт?

— Они тщательно расследуют негласный заговор определенных американских промышленников и корпораций с целью скрытия определенных изобретений и изделий, нежелания показывать их обществу. У них уже имеются раскрытые доказательства того, что крупные отрасли промышленности — нефтяная, автомобильная, текстильная, сталеплавильная, если говорить только о некоторых — дают взятки, а иногда даже проявляют насилие, лишь бы скрыть от общественности дешевые таблетки, которые могут заменить бензин, практически неизнашиваемые шины, одежду, которая может служить чуть ли не всю жизнь, спички, которые будут зажигаться вечно. И это только начало. В следующем десятилетии они будут расследовать заговор против общества со стороны телефонных компаний, банков и страховых обществ, производителей вооружения, военных и некоторых других правительственных учреждений. Маклафлин считает, что обществу грозит опасность по причине неконтролируемого свободного предпринимательства. Еще он считает, что у общества, не только в демократических странах, но и в коммунистических тоже, имеются представительные правительства — но не имеется представительства в правительствах. И он готов вскрыть любой заговор против общества. И, как вы сами можете увидеть, я единственный деятель, занимающийся рекламой и связями с общественностью, которого просят помочь им.