Потом слуги принесли сладости, подозрительно похожие на те, которые Юлди пробовал на базарах Дарилики, и только после обнесли гостей вином, непривычно густым и терпким.

Тосты здесь провозглашать было не принято, и Юлди начал надеяться, что всё обойдётся и ему позволят мирно уйти и предаться на свободе своим грустным размышлениям. Но тут Фатей вскочил на ноги и снова что-то завопил, почему-то показывая на монаха и повторяя «Ретто». Юлди растерянно покосился на Акима.

— Фатей говорит: ты наш силач, — ухмыляясь, пояснил переводчик. — Говорит, ты мохнатого один можешь заломать. Говорит, кто не боится, пусть с тобой силой померяется.

Юлди покорно вышел из-под навеса шатра. Вместе с ним вышел какой-то высокий толстый барон, который скинул свой кафтан, скинул рубаху и закатал штаны до колена. Монах последовал его примеру. Проиграть он не боялся. Если он даже оборотней на лопатки укладывал, что ему степной барон?

Остальные бароны захлопали в ладоши и закричали «Дашгын-бек, Дашгын-бек!». В ответ товарищи Юлди принялись выкрикивать его новое имя. Это мешало. Постаравшись не отвлекаться на крики, забыть о ещё вчерашней боли в спине, монах сошёлся со степным бароном.

Это оказалось несложно. Дашгын-бек только успел обхватить монаха своими толстыми руками, как Юлди привычно вывернулся, нажал, толкнул — и вот барон лежал на утоптанной земле перед шатром местной княгини.

Вокруг поднялся страшный шум. Небось, барон был лучшим поединщиком, так страшно раскричались собравшиеся гости. Ненадолго забыв о своих благонамеренных стремлениях откинуть гордыню, монах расправил плечи и гордо огляделся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как с помоста сходит дочь старой княгини, сама немолодая уже женщина… как её… Олинэ. Она, нисколько не смущаясь собравшихся мужчин, на ходу развязывала пояс и сбрасывала свой мужской кафтан. Юлди аж попятился. Все расхохотались. Олинэ остановилась напротив монаха в короткой рубахе и здешних широких штанах, которые она принялась закатывать до колена. Юлди не знал, куда глаза девать. Женщина не слишком походила на принцессу, скорее она была похожа на тех крестьянских девок, на которых, бывало, молодые монахи заглядывались, спускаясь в деревню. Такая же ладная, сильная и крепкая. Олинэ сняла свой эннен, не глядя протянула руку. Кто-то из баронов подал ей шарф, которым она замотала седые волосы, чтобы не мешались. Юлди попятился. Все расхохотались.

— Я не буду драться с женщиной, — сказал монах.

— Нельзя отказываться, — зашептал ему на ухо оказавшийся за спиной Фатей. — Нельзя обижать хозяев!

— Но она…

— Она слово скажет — всем нам головы поснимают, — с нажимом прошептал Фатей.

Деваться было некуда.

Олинэ, кажется, догадывалась, какое впечатление на него производит, и смотрела с издевательской ухмылкой. Юлди очень старался, сходясь с ней, не пялиться на обнажённые ноги, но от этого было только хуже, потому что, поднимая глаза, он наталкивался либо на насмешливый взгляд принцессы, либо на её тяжёлые груди, хорошо видные под тонкой рубахой. Сглотнув, Юлди позволил Олинэ обхватить себя за плечи и сам вцепился в неё руками. Её тело было лишено женской податливости, под кожей прощупывались могучие мускулы, которым мог бы позавидовать иной оборотень. Хватка у принцессы была железная, и тянула она монаха не на шутку. Юлди уж думал, она переломает ему все кости, а ещё эта грудь, которую он, как ни старался, всё задевал своей. Принцесса дёрнула Юлди на себя, он едва не потерял равновесие, но выстоял, а вот сама Олинэ от собственного рывка зашаталась, и это позволило монаху взять верх. Он опрокинул принцессу на землю, но она так крепко за него держалась, что он рухнул сверху к немалому веселью собравшихся и уткнулся лицом в грудь Олинэ. Это было уже слишком. Отпрянув от принцессы как от ядовитой змеи, монах вскочил на ноги и был так смущён, что даже не помог противнице подняться. Олинэ, нимало ни смутившись, приняла от высокого мрачного барона свой кафтан, кинула его Юлди и что-то сказала.

— Олинэ говорит: ты первый, кто смог её повалить, возьми подарок, — перевёл Аким. Фатей уже вернулся на своё место подле княгини. Принцесса добавила что-то ещё и засмеялась. — Она говорит, была в прошлом княжна, тоже хорошо дралась. Обещала выйти замуж за того, кто её повалит. Никто не смог. А ты смог. Возьмёшь её в жёны?

— Я не могу, — попятился монах под смех собравшихся. Кто-то подал Олинэ новый халат, и Юлди больше не надо было отводить взгляд от её бесстыдно обнажённых грудей. Монах уже было собрался сослаться на свои обеты, но вовремя вспомнил, что его просили притвориться мирянином.

Олинэ ухмыльнулась, покосилась на худого барона и что-то добавила.

— Она шутит. Ты для неё слишком молод. У неё две дочери, — перевёл Аким. — Она пошлёт за ними и ты выберешь из них любую или обеих. Они не будут сопротивляться, когда ты их повалишь на спину.

Олинэ хлопнула Юлди по плечу с такой силой, что он едва не присел от её удара, и повернулась к помосту, на котором сидела её мать. Только сейчас монах уловил отдалённый топот копыт, который всё приближался и приближался. Вдалеке послышался окрик, ответ…

Вскоре к шатру подскочил всадник в запылённой одежде, спешился и бросился к помосту, расталкивая сидящих вокруг него.

Фатей сидел рядом с Орлэ-хатун, поэтому слышал всё, что сказал вестник, до последнего слова:

— Смилуйся, Орлэ-хатун! — ткнулся вестник лбом в помост. — Смилуйся! Плохие новости! Джурон-хакан…

— Что с Джуроном?! — вскочила на ноги старуха. Фатей и вернувшаяся к матери Олинэ поспешили её поддержать.

— Умер Джурон! Убит Джурон! Предательство! Горе!

— Умер, — одними губами переспросила старуха и осела на шёлковую подушку. Фатей посмотрел ей в лицо. Плохо было дело. Как бы не померла.

— За кем бы послать, Олинэ? — заискивающе произнёс юноша, кивая на враз побелевшее лицо хатун. — Твоя мать…

— Молчи, — процедила Олинэ и бросилась в отгороженную занавесом часть шатра.

— Как — умер? — прошептала Орлэ-хатун, всем телом опираясь на Фатея.

— Убит, — повторил вестник, снова ударяясь лбом о помост. — Чужой шаман убил. Страшный шаман! Нукеров заколдовал! Лежали-спали как мёртвые, потом вскочили, побежали и убили! Ничего не помнили! Ничего на допросе не сказали! А на месте шамана — стебель ковыля окровавленный! Нет нигде шамана!

— Какой шаман? — непонимающе переспросила Орлэ-хатун.

— Чужой шаман! Болчи-бек прислал! На заставе поймали!

Фатею стало холодно и страшно. Так страшно, как никогда в жизни, даже когда на них с сестрой волки напали в степи — давно, в детстве.

— Хочешь увидеть Юй-ди — попроси лекаря, — вспомнил он шёпот ночной гостьи. — Ишэн. Лекарь. Слышишь? Попроси у Орлэ-хатун. Иначе умрёт Юй-ди. Слышишь? Ишэн.

Болчи-бек прислал Юлди в стан Джурона-хакана.