Один знак прислали из Тронхейма, а второй передали в Покипси.

Эстер довольно хмыкает: Сценарий упоминал приглашение в Часовню. Готовим Вторую Миссию?

До ее начала два дня. Или уже один.

Что ж, пора возвращаться. И душа Эстер эгрессирует из чакры на лбу, памятном мне с давних пор, и воспаряет, вращаясь по спирали. Прощай, говорит она исчезнувшему дню.

Душа Эстер первой эгрессирует из Холли, и я следую за ней, в новое утро. Холли неподвижно лежит на кушетке, бок о бок с моим оцепеневшим телом. Нас пока не замечают. Уналак читает какую-то книгу, а Аркадий, прибывший из дома 119А, что-то заносит в свой планшет. Ингрессирую в тело Айрис Маринус-Фенби, воссоединяю душу с разумом. Нос вдыхает запах подгоревшего хлеба, уши слышат шум уличного движения; ноги и руки затекли, в желудке пусто, а во рту как будто крыса сдохла. Возвращение контроля над зрительными нервами занимает дольше. Уналак восторженно хохочет и восклицает: «Добро пожаловать!», так что мне понятно, куда отправилась душа Эстер. Наконец-то мне удается поднять веки, и перед глазами оказывается лицо Аркадия, озабоченно склонившегося надо мной.

– Маринус, ты вернулась?

– Ты же должен приглядывать за Садакатом!

– Вчера вечером прилетел Л’Охкна. Ты нашла Эстер?

– Спроси Уналак, может, она знает.

Аркадий оборачивается, а Эстер-в-Уналак роняет книгу и рассматривает свою руку с таким видом, словно впервые ее видит.

– Пальцы, – лепечет она неразборчиво, будто пьяная. – Как-то забываешь…Тьфу, глупость какая! – Она шевелит губами, разминая мышцы рта. – Аркадий. Ну конечно.

Аркадий вскакивает, точно пристыженный герой мелодрамы.

– Гм, меня не было всего-то несколько десятилетий, – ворчит Эстер-в-Уналак, – а ты из вьетнамского невролога стал… прямо каким-то силовым форвардом «Нью-Йорк Никс».

Аркадий смотрит на меня. Я киваю.

– О господи!

– Да, и патлы свои обрежь, ни к чему они тебе. А это что? Телевизор такой, что ли?

– Это планшет. Для интернета. Как лэптоп, только без клавиатуры.

Эстер-в-Уналак глядит на меня:

– Это он по-каковски? Что еще изменилось с тысяча девятьсот восемьдесят четвертого?

– Запасы нефти подходят к концу, – говорю я, считая у Холли пульс и не отрывая глаз от секундной стрелки часов. – Население Земли достигло восьми миллиардов, массовое истребление флоры и фауны стало заурядным явлением, изменения климата добили эпоху голоцена. Покончено с апартеидом, с властью семейства Кастро на Кубе и с неприкосновенностью частной жизни тоже. СССР обанкротился; Восточный блок рухнул; Германия воссоединилась; Европейский союз стал федерацией; Китай – мощная экономическая держава, правда, дышат там теперь не воздухом, а промышленными стоками в газообразном состоянии, а Северная Корея – по-прежнему ГУЛАГ, управляемый людоедом с прекрасно уложенной прической. Курды фактически образовали собственное государство; сунниты воюют с шиитами по всему Ближнему Востоку; тамилов Шри-Ланки вырезали под корень; палестинцы до сих пор нищенствуют и побираются на израильских помойках. Люди сгружают свои воспоминания в центры хранения информации, а основные умения и навыки передоверяют планшетам. Одиннадцатого сентября две тысячи первого года террористы из Саудовской Аравии захватили два самолета и врезались в башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В результате многочисленные американские войска и небольшой контингент британских войск вторглись в Афганистан и Ирак и оккупировали их на долгие годы. Расслоение общества хуже, чем при фараонах. Двадцать семь самых богатых людей мира владеют состояниями, превышающими совокупные доходы пяти миллиардов бедных, но это считается нормальным. А теперь о хорошем: вычислительная мощь планшета Аркадия намного превышает вычислительные ресурсы всех, вместе взятых, компьютеров в мире, который помнишь ты; Белый дом два срока занимал президент-афроамериканец; клубнику можно покупать круглый год, даже на Рождество. – Я гляжу на часы и говорю: – Пульс в норме, но Холли пора выводить из хиатуса. Она будет совершенно обезвожена. Где Осима?

– Говорят, нас удостоил своим появлением Рип ван Винкль? – спрашивает Осима с порога.

Эстер-Уналак переводит взгляд на своего партнера, с которым ее связывают давние и сложные отношения:

– Я бы сказала, что ты не постарел ни на день, но не хочу врать.

– Если бы ты заранее предупредила меня о своем визите, то я подыскал бы тело помоложе. Но мы все считали тебя мертвой.

– Так я и была полумертвой из-за этого Раймса.

– Учителю из Норвегии ты сказала правду. И наркоманке из Милуоки тоже. А мне, значит, сказать было нельзя, потому что этого требовал Сценарий, так, что ли?

– Нет, этого требовало элементарное здравомыслие.

Аркадий мысленно обращается ко мне: С ума сойти, эти двое опять за свое!

– Если бы анахореты догадались, что я выжила после Первой Миссии, – говорит Эстер-Уналак, – то стали бы охотиться на всех подозрительных лиц, способных предоставить мне укрытие. Тогда, в восемьдесят четвертом году, Си Ло предполагал, что если наша вылазка в Часовню окончится неудачей, то Пфеннингер и Константен примутся уничтожать остальных хорологов, чтобы обеспечить себе лет десять беспроблемного существования. То есть ты, Осима, был бы одной из их целей. Ты Переселенец, ты бы умер и возродился, а вот я, Пилигрим с невосстановленной душой, умерла бы насовсем. Чтобы обезопасить себя, мне нужно было подыскать временное убежище в ком-то из обычных людей-темпоралов, желательно в выносливом подростке, и отсидеться там несколько десятилетий, не извещая никого до тех пор, пока не настанет время пробудиться.

– Да, Холли выносливая, – говорю я. – Но ее пора отпустить.

Эстер-в-Уналак рубиновым ногтем поглаживает стебель тюльпана:

– Мне так недоставало пурпурного…

Когда она уклоняется от прямого ответа, я всегда настораживаюсь.

– Эстер, Холли сделала больше чем достаточно. Она заслужила, чтобы ее оставили в покое.

– Да, заслужила, – говорит Эстер. – Но все не так просто.

– Согласно Сценарию? – спрашивает Осима.

Эстер набирает воздуха в легкие Уналак и медленно выдыхает:

– Там трещина.

Мы непонимающе переглядываемся.

– Где трещина? – спрашивает Аркадий.

– В субстанции Часовни Мрака.

Библиотека в квартире Уналак и Инес представляет собой глубокий колодец квадратного сечения, стенки которого образованы книжными шкафами. На паркетном полу хватает места только для круглого стола, но винтовая лестница ведет к двум узким балкончикам, предоставляющим доступ к книгам на самых верхних полках, а в двадцати футах над нами сквозь стеклянную крышу льется солнечный свет понедельника. Луч высвечивает длинный прямоугольник книжных корешков. Осима, Аркадий, Эстер-Уналак и я сидим за столом, обсуждая всякие хорологические дела; раздается стук в дверь, на пороге появляется Холли – умытая, накормленная, в одежде, позаимствованной у Инес и заметно великоватой. Голова обмотана новым тюрбаном, темно-синим с белыми звездочками.