Жаворонок перехватил его взгляд и широко улыбнулся, взирая сверху на Бога-короля.

– Моя жизнь – к твоей, – произнес он. – Мой дох – стань твоим.

* * *

Дент ранил Вашера в ногу.

Он споткнулся и упал на колено. Дент нанес новый удар, и Вашер еле успел отбить меч.

Качая головой, Дент отступил:

– Ты жалок, Вашер. Стоишь на коленях и скоро умрешь, но продолжаешь считать себя лучше нас. Ты осуждаешь меня за то, что я стал наемником? А что еще мне было делать? Захватывать королевства? Править ими и развязывать войны, как поступал ты?

Вашер опустил голову. Дент зарычал и бросился вперед, размахивая мечом. Вашер попытался защититься, но был слишком слаб. Дент отшвырнул его оружие и пнул в живот так, что Вашер отлетел к стене.

Лишенный меча, он обмяк. Потянулся, чтобы взять нож с ремня убитого солдата, но Дент припечатал его руку сапогом.

– Думаешь, я вернусь обратным путем? – гневно осведомился он. – И стану прежним весельчаком, всеобщим любимцем?

– Ты был хорошим человеком, – прошептал Вашер.

– Тот человек видел и творил страшные дела, – возразил Дент. – Я пытался, Вашер. Пробовал вернуться. Но тьма… она – внутри. Мне никуда от нее не деться. И смех мой зловещ. Я не могу забыть.

– Я в силах тебя заставить, – сказал Вашер. – Мне известны команды.

Дент застыл.

– Даю слово. Я выну из тебя все, если хочешь.

Наемник долго стоял молча, не снимая ноги с руки Вашера и опустив меч. В конце концов он покачал головой:

– Нет. Я этого не заслуживаю. Никто из нас. Прощай, Вашер.

Он занес меч. И Вашер тронул Дента за ногу.

– Моя жизнь – к твоей, мой дох – стань твоим.

Дент замер, потом пошатнулся. Пятьдесят дохов вылетели из груди Вашера и вошли в тело Дента. Тот не желал их, но развернуть обратно не мог. Пятьдесят дохов. Немного.

Но достаточно. Их хватило, чтобы Дент содрогнулся от наслаждения. Хватило, чтобы он на секунду утратил контроль и упал на колени. И Вашер тотчас встал. Выхватив кинжал из ножен мертвого солдата, он полоснул Дента по горлу.

Наемник опрокинулся навзничь. Глаза его выпучились, из шеи хлестнула кровь. Он трясся, наслаждаясь новыми дохами, невзирая даже на то, что из него вытекала жизнь.

– Такого не ожидает никто, – шепнул Вашер, шагнув вперед. – Дох – это целое состояние. Вложить его в кого-то, а после убить – значит лишиться богатства, которого большинство и представить не в силах. Это всегда неожиданно.

Дент дрожал, истекая кровью, и вот он утратил контроль. Волосы вдруг стали черными как смоль, затем – светлыми, потом – гневно-красными.

Наконец они побелели от ужаса и такими остались. Дент перестал шевелиться, жизнь покидала его, старый и новый дохи улетучивались.

– Ты хотел знать, как я убил Арсталя, – проговорил Вашер и сплюнул кровь. – Что ж, теперь знаешь.

* * *

Синепалый взялся за нож. Он принял решение.

– Меньшее, что я могу сделать, – убить вас собственноручно и не позволить этого безжизненным. Обещаю, что все произойдет быстро. В дальнейшем мы преподнесем это как языческий обряд, но избавим вас от мучительной смерти. Привяжите ее к алтарю, – приказал он безжизненным.

Сири схватили за плечи, она принялась вырываться, но без толку. Безжизненные отличались неимоверной силой, а у нее были связаны руки.

– Синепалый! – выпалила она. – Я не умру привязанной к камню, как бестолковая девка из сказки! Хочешь моей смерти – соблюди приличия и дай мне умереть стоя.

Синепалый заколебался, но и правда поежился от ее властного тона. Он вскинул руку, останавливая безжизненных, которые тащили ее к алтарю.

– Хорошо, – сказал он. – Держите крепко.

– Поймите, что вы лишитесь редкой возможности, – предупредила Сири, когда Синепалый приблизился. – Жена Бога-короля – прекрасная заложница. Вы совершите глупость, убив меня, и…

На сей раз Синепалый не стал ее слушать и приставил нож к груди, наметив место. Сири оцепенела. Она умрет. Она в самом деле умрет.

И разразится война.

– Прошу вас, – прошептала она.

Он неуверенно взглянул на нее, затем посуровел и отвел кинжал.

Здание задрожало.

Синепалый встревоженно посмотрел на своих писцов. Те недоуменно покачали головами.

– Никак землетрясение? – предположил один.

Пол начал белеть. Цвет поплыл, как волна света, бегущая по земле, когда над горами восходит солнце. Стены, пол, потолок – все лишилось черной окраски. Жрецы испуганно попятились, а один вскочил на ковер, боясь прикоснуться к странным белым камням.

Синепалый в замешательстве перевел взгляд на Сири. Земля продолжала сотрясаться, но он все равно занес нож, держа его в перепачканных чернилами пальцах. И удивительное дело – в белках его глаз расцвела радуга.

Все помещение взорвалось красками; белые камни расцветали радугой, словно свет пропустили сквозь призму. Разлетелись двери. Вкатился разноцветный матерчатый ком, который, казалось, щетинился бессчетными щупальцами разъяренного левиафана. Они свивались, расправлялись, и Сири узнала в них гобелены, ковры и длинные шелковые ленты, недавно украшавшие дворец.

Пробужденная ткань расшвыряла безжизненных. Жрецы взмыли в воздух и завопили, а узкий отрез взбесившейся материи метнулся вперед и обвился вокруг руки Синепалого.

По ко́му бежала рябь, и Сири наконец различила внутри шагающий силуэт. Мужчину былинного сложения. Черноволосого, бледнолицего, молодого на вид и древнего годами. Синепалый попробовал вырваться и ударить Сири ножом, но Бог-король поднял руку.

– Ты у меня остановишься! – отчетливо прогремел Сьюзброн.

Синепалый обмер, потрясенно глядя на Бога-короля. Кинжал выпал из онемевших пальцев, а пробужденный ковер обхватил писца и оттащил от Сири.

Оглушенная, она стояла столбом. Одежда перенесла Сьюзброна по воздуху и поставила рядом. Два шелковых платка накрыли веревки, которыми связали руки Сири, и распустили их в мгновение ока.

Освобожденная, в слезах, она вцепилась в Сьюзброна. Он обнял ее и оторвал от пола.

Дверь распахнулась, чулан осветился фонарем. Вивенна, связанная и с кляпом во рту, увидела силуэт Вашера. Тот приволок с собой Ночного Хищника, упрятанного, как обычно, в серебряные ножны.

Предельно уставший, Вашер опустился на колени и выдернул кляп.

– Вовремя, – заметила она.

Он слабо улыбнулся: