– А мама ко мне приедет? – спросил сын.

– Тебя будут любить… – ответил Андрей и отворотил лицо.

Княжеский снем в Дмитрове собрался в марте, в самом начале нового, 1301 года. (По мартовскому счету, март – первый месяц в году.) Снова по всем дорогам замелькали расписные, обитые кожей и окованные серебром возки, дорогие кони под узорными седлами, красные сукна, золото, серебро и восточная бирюза на сбруях лошадей, собольи и бобровые опашни князей и воевод. Дмитровцы пуще владимирцев толпились на улицах, узнавали князей, разглядывали сбрую и упряжь, дивились коням. Бабы завистливо провожали глазами иноземную красоту одежд: вот бы кусочек такого на оплечья к сарафану!

Князья собрались на сенях княжеских хором, сидели в шубах, в шапках. От дыхания струился парок, в палате было настужено. Дмитровский князь велел принести жаровни с углями, согревались также сыченым медом и горячим сбитнем.

Вот они сидят, и в сердцах их нет братней любви друг к другу. Андрей желчно озирает упрямых подручников, седые завитки усов вздрагивают, крупные руки с трудом удерживаются, чтобы не сжаться в кулаки. Михаил сидит прямой, как князья на иконах, прямоплечий, с отросшей, слегка кудрявою темной бородой и уже слегка обозначившимися будущими крутыми взлысинами надо лбом. Тридцатилетний красавец – и «не бысть единого порока в нем», как сказал бы древний книжник, – устремляет на собеседников властный взгляд своих широко расставленных глаз, Константин Борисыч, насупленный, обозленный неудачей, недоверчиво озирает князей-братьев: помогут ли? Он худ, морщинист, хоть и крепок еще (не взял бы иначе молодую жену!). Его узкие, с длинными пальцами, красивые руки беспокойно подрагивают, выдавая волнение князя. Данила сидит откинувшись, выставив вперед нос и бороду, руки на трости. Раньше без трости ходил. Он сильно потолстел, лицо немного одрябло и в крупных морщинах. На вид он сейчас не младше Константина Ростовского, но глаза поблескивают еще молодо, и хитринка то появляется, то прячется в них, когда Данил переводит взгляд с Константина Ростовского на Андрея или Ивана.

Иван бледнее обычного, он все еще болен. Он старается сидеть прямо, хотя это ему и тяжело. У него порою обиженно вздрагивают губы, и тогда кажется, что он еще совсем юноша, младше Михайлы Тверского. В глазах у него вопрошание и затаенная боль.

Данил слегка подмигивает ему. От дяди к племяннику перескакивает какая-то искорка, и Иван немного расслабляется, вольнее располагаясь на лавке. По крайней мере, дядя Данил должен ему помочь!

Суздальский князь, Михаил Андреевич, очень похожий на отца, покойного Андрея Ярославича, брата Невского, внимательно и недобро разглядывает прочих братьев-князей. У него свой счет: за многократные погромы Суздаля, за отобранный у отца Нижний, который он твердо намерен вернуть, ежели только великий князь Андрей, двоюродный брат, споткнется. Он уже и тверскому князю обиняком обещал свою поддержку, ежели что… И тоже в обмен на Нижний. Он и с Данилой Московским пытался говорить. Приглашен и Михаил Глебович Белозерский, поскольку интересы ростовских князей касаются и его. Приглашены старики – юрьевский и стародубский князья. Эти – по роду, по дедам-прадедам. Тоже Великого Всеволода ветвь. Хоть ни силы, ни власти у них уже нет, и оба понимают это, и оба смирились.

Хозяин, Василий Константинович, занят больше слугами и питьем. Ему уже и та честь, что собрались у него во граде. Решать тут, в этом совете, будут четверо: великий князь Андрей, созвавший всех, чтобы «раз и навсегда» урядить о княжениях (надолго ли хватит этого «навсегда», не знает никто – на год бы хватило, и то добро!), Константин Ростовский и Михайло Тверской с Данилом. И все четверо – вокруг Ивана, вокруг удела Переяславского, почти уже выморочного, срединного, главного, удела великого князя Александра.

Удел этот примыкает к Ростовскому княжению, и Константин требует сел спорного пограничья. Но удел когда-то был частью общего удела Ярослава Всеволодича, разделившего свою землю меж Ярославом и Александром. И сын Ярослава, Михаил, хочет вновь соединить эти княжества под властью Твери. Однако выморочные (оставшиеся без князя) земли отходят в волость великого, княжения. К тому же Андрей Городецкий старший в роде своем. У него двойное право на Переяславль, ежели княжеский стол в Переяславле опустеет. Однако, по лествичному праву, следующий за Андреем должен сесть на великокняжеский стол Данил, и, ежели на то пошло, пущай Переяславль оставят в покое! Кто будет великим князем, тому и владеть.

И все они, кроме, быть может, Данилы, забывают, что Иван-то не умер, что вот он, сидит за столом, со своим взором праведника, и его рать только что отбила нападение ростовского князя, да и как, с соромом, перехватив обоз!

– Я не умер еще! – хочется крикнуть Ивану. («Как воронье на падаль, как воронье на падаль!» – повторяет он про себя.) И как мал, как узок мир! Вот из них должен будет выбрать он наследника себе и господина земле своей (все равно когда-то должен будет, рано или поздно это произойдет!) Вот из них… И думать надо не о них, не о себе, а о земле, о народе. О, как это трудно, когда перед тобой – они! Дядя Андрей, что не пожалел родного гнезда, выдал град Федору Черному, который и сжег его в дикой бессмысленной злобе… Или Константин, дядя жены, у гроба покойной уже потребовавший раздела…

У каждого из сидящих здесь есть и иные заботы. Белозерский князь должен урядить с ростовским, ростовский – с Михайлой Тверским. Михаил хочет воротить все, забранное у него прежде, да и мать, Оксинья, не дает сыну забыть о потерях. Тверь сильна, а ее сын, считает Оксинья Юрьевна, должен стать первым среди прочих. Даниле Московскому нужно, чтобы Андрей не лез в его дела. Поход на рязанского князя задуман давно, но Данил осторожен – без Андреева, пусть молчаливого, согласия начинать войны с Рязанью он не хочет.

Князья спорят уже три дня от темна до темна, ссорятся и мирятся. Но Андрея ждет Новгород, и, в конце концов, этот Иван, «монах», оказывается слишком упрям. Ничего, придется подождать. Быть может, дело вернее решится в Орде! И Андрей решает уступить, не вырывать у Ивана непременного решения судьбы своего удела. У царя ордынского решить можно вернее… И без Михайлы Тверского к тому ж!

Константин Борисович уступил, выторговав себе у Ивана два села и отказавшись от прочих. Данил добивается от брата Андрея обещанья, что в дела его с рязанским соседом, как бы они ни поворотились, никому лезть «не надобе». Михаилу ростовский князь уступает, но тоже не все прошенное, и они замиряются на время. С Иваном Михаил Тверской уряжается о деревнях под Кснятином, но хитрого договора, который предлагает ему Михаил и по которому, в случае смерти Ивана, тверской князь может рассчитывать на Переяславский удел, Иван не подписывает. Князь Иван не хочет здесь решать ничего, что будет после его смерти. Не за тем он прибыл сюда!

В конце концов только они и остаются без уряженья, недавние соратники, Михайло Тверской и князь Иван. И Андрей Городецкий и ростовский князь втайне довольны ссорою вчерашних союзников, и довольство это смягчает им те обидные для самолюбия и княжеской чести статьи договоров, по которым им пришлось уступить.