Может, она и права. Я прислушивалась к себе и не находила внутри никакого мелкого дребезжания, комплекса, дрожащего заячьего хвоста. Я чувствовала себя своей среди этих глянцевых людей, я была одной из них.

Мы сидели в партере. Билеты, которые прислали в журнал, были на 28-й ряд. Люба звонила в дирекцию фестиваля, они извинялись, прислали новые – на первый ряд галерки, куда я бы в любом случае не села. Я отдала их Островской, которая теперь махала нам сверху. Я не спрашивала у Насти, для кого был второй билет. Какая разница? Она меня пригласила, я пошла, мы вместе…

Настя вышептывала мне подробности про знакомых. «Смотри, видишь ту бабу, ее муж недавно бросил, а эту ты знаешь? Нет? Бывшая любовница Аркаши Волкова, сучка такая, ненавидит меня…»

Пока на сцене расставляли акценты в киноискусстве, Настя расставляла по местам людей, выстраивала их на московской лестнице гламура и статуса. Выходило, что она балансировала, не доходя трех ступенек до Михалкова и двух до Путина… Смотри, смотри! Приехал все-таки! На сцену поднимался спаситель мира, настоящий Kill Bill, всемирный мачо, пятый элемент, летевший месяц назад над городом Канны. Маскулинная сила американской империи, наступательный отряд Голливуда. Он прищурился и поразил нас с одного выстрела. Мы с Ведерниковой расплавлялись в креслах. Жарко…

– Я теку уже, Алена…

– У тебя салфетка есть?

– Нет… Он бог, Алена, ты понимаешь, что он бог? Ты бы хотела?

– Может быть… Или дьявол.

Гас свет, я еще раз оглянулась назад – на Лию, измерила расстояние, которое я прошла почти за год. Потом все погасло, побежала по экрану перфорированная лента, пробежали по мне мурашки – так бывает всегда, когда что-то начинается заново. Началось кино. Короткое московское лето – время кино.

В Нескучном саду стало легче. Гости быстро разбрелись по столам. Наш был почти в центре, недалеко от главного, где сидел голливудский гость и все именитые начальники.

– Я не могу, Алена, просто не могу, можно я напротив него сяду? – стонала Настя. Мы поменялись местами.

Явился Васильев Димитрий под руку с масластой брюнеткой, похожей на библиотекаршу – пучок, белая блуза с застежкой, доходящей до подбородка, черная юбка в пол. Жена, с которой он так и не развелся, поняла я. Все правильно, умершим мужчинам – мумифицированные женщины.

Гламур тоже был здесь. Я видела за соседними столами главных редакторов. Журналы сидели дальше от американца, чем мы. Статус Насти это определял или нет, но все складывалось хорошо и правильно. Спасибо ей – иначе пришлось бы мне топтаться там, где выстраивалась в очереди к еде остальная публика, не допущенная в вип. Никогда я там больше не окажусь. Из вип-зоны хорошо видно, как убого это выглядит на самом деле – прийти на прием и остаться за дверью. Я еще раз похвалила себя за предусмотрительность. Мое платье Valen­tino (если бы не подарочный сертификат в бутики Luxury Trend, который Самсонова присылает главным редакторам, мне бы не осилить) не до пола, а чуть ниже колена. Настя не советовала покупать длинное – шлейф будет вытирать дощатые полы. В машине Ведерникова сменила своего хвостатого Roberto Cavalli на вариант покороче от Versace. Только вот с туфлями проблема – каблуки завязают между стыками досок. Я посмотрела вниз – один каблук ободрался… Черт, а это, между прочим, Jimmy Choo!

Опоздав, прикатила Самсонова.

– Ну что, девочки, гламур снова вместе? Вы что, теперь подружки? Правильно, дружите, вы друг другу нужны.

После первых пятнадцати минут приема, когда еще важны прямые спины, аккуратные складки на платьях и отсутствие складок на пиджаках, официоз развеялся. Я почти совсем освоилась. Звезды были совсем близко, можно достать рукой… Спустился с небес на землю ангел Bill. Это я приманила его на Каннском фестивале, слишком часто глядела в небо.

– Я тебе хотела предложить, Настя, стать лицом бренда моего одного нового. Будешь дизайнером сумок и туфель, сделаем линию. Сейчас на русских звездах хорошие продажи можно сделать, – говорила Самсонова.

Настя слушала ее с преувеличенным вниманием, улыбалась, играла глазами. Я обернулась назад – 14-й друг Оушена смотрел на наш стол. Меня случайно затянуло в воронку этого взгляда… У-ух, как это бывает… Я с трудом вывернулась. А если бы он сидел рядом, кто бы устоял?

Голливудская звезда – это символ мужчины, идеальная модель, у него не может быть возраста, жен, детей, паспортных данных, он просто герой, усовершенствованная версия человека. Изменить кому-то со звездой – это, считай, как с мечтой. И как можно ревновать к звезде? Все равно, что к Большому ковшу… Банкет уже превратился в общее застолье, люди ходили от столов к столам, анекдоты, взрывы хохота, залпы шампанского в моем животе… Лия с Красновой махали мне из-за загородки. С Красновой? Я отвернулась, сегодня мы с ними незнакомы, сегодня мы знакомы с известными людьми…

Настя встала, пошатываясь. Она, кажется, тоже была пьяна…

– Видишь, он уходит, пойдем скорее, поймаем его!

– Зачем? – прикасаться к звезде не стоит, если это идеальная модель мужчины, то от грубого столкновения с реальностью она рассыплется в прах, на мелкие хрустальные осколки. Я боялась не звезды, а собственной реакции.

– Пойдем, умоляю, пойдем со мной, мне одной неловко! Он ко мне в передачу должен прийти, продюсеры подтвердили, но я лично хочу… Надо зацепить его, чтобы точно не сорвался… Пойдем, вставай, Алена!

Мы пошли вперед, увязая в цепких широких расщелинах настила. Черт, туфли, кажется, окончательно испорчены…

Человек – шестое чувство стоял, посылая нервные импульсы всем, кто сейчас смотрел на него. Два огромных охранника отсекали саму мысль о приближении. Он искрил напоследок, понимая, что с его уходом исчезает смысл этой тусовки, ее горячее сердце, крепкий орешек.

– Hello, Bill! – пропела Настя самым нежным, самым ласковым своим голосом, так приманивают котенка к блюдечку с молоком.

Он сконцентрировал взгляд, посмотрел на нас исподлобья.

– Hi! – он оглядел Настю.

Она затараторила: tomorrow, night, «After-party» show…

– Sure!

Он взял ее за плечи, крутанул вокруг оси, покачнулся сам и схватился за мою руку, как за опору… Я, кажется, сплю, меня тоже надо щипать за задницу…

– О! – он уперся в меня глазами.

Близко, аж слепит! Я что, вижу звезду, бренд, сошедший на землю? Того самого человека, который так играет мускулами на экране, что видно, как переливается в них кровь, желание, мощь, сила победителя? И можно задохнуть порцию воздуха, хлебнуть микрочастиц, которые генерирует сейчас сам факт его присутствия… Поменяться молекулами…

– Gonna be cool! – он обнял нас с Настей. Рука, где эта рука?..

Сама судьба щипнула меня за задницу!

– Come together? Tomorrow? Good night and good luck! – он выпустил нас, выдал на прощанье небольшой сноп искр – улыбка, жест – и пошел вверх по лестнице к машине, которая ждала на выходе из банкетной зоны.