Она быстрым шагом вышла в сад, но Франка успела заметить, что из глаз Беатрис текли слезы. Она хотела выплакаться, но так, чтобы никто этого не видел.

— Бедная мама, — сказал Алан. — Она все-таки ее любила, хотя и странной любовью.

— Да, — согласилась Франка, — мне тоже так кажется.

Алан взял ее за руку.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал. Ты здесь еще побудешь?

— Да, одну-две недели. Не хочу торопить события и оставлять Беатрис одну. Она должна привыкнуть к своей новой жизни. В ее возрасте это трудно.

— Мне кажется, она сейчас похожа на старую женщину, у которой умер муж, — сказал Алан. — Брак был неудачный, они сильно действовали друг другу на нервы. В их отношениях уже давно не было ничего хорошего. Но они вместе выросли, повзрослели и состарились, и теперь она чувствует себя так, словно ей ампутировали ногу. Исчезла часть тела — пусть даже она болела и причиняла страдания. В каком-то смысле мать овдовела.

— Постепенно она определится со своими чувствами, — сказала Франка, — ей придется разобраться с ненавистью, любовью, зависимостью и раздражением. Для этого ей придется быть до конца честной с собой. После того как она все это переварит, она сможет вписаться в свою новую жизнь.

Он посмотрел на нее, и Франка прочитала в его взгляде любовь.

— Ты знаешь, о чем говоришь, — сказал он.

— Да, — согласилась она, — я очень хорошо знаю, о чем говорю.

— Когда ты собираешься ехать в Германию?

— Когда почувствую, что Беатрис можно оставить одну. Мне надо заняться разводом, утрясти финансовые дела, подыскать себе квартиру. Мне… — она беспомощно приподняла плечи, — надо подумать, как начать новую жизнь, и как она будет выглядеть.

Он на мгновение задумался.

— Подавай заявление на развод. Проясняй то, что надо прояснить. Но прежде чем искать квартиру, работу и все прочее — приезжай все-таки ко мне в Лондон. Я буду очень рад.

Она с сомнением посмотрела на Алана.

— Надо ли мне приезжать к тебе в Лондон?

— По крайней мере, посмотришь этот город. Дай нам обоим шанс поближе друг с другом познакомиться. Без обязательств. Мы оба много пережили, и нам нужно время, чтобы прийти в себя. Но нам не стоит терять друг друга из вида.

— Думаю, что это можно сделать, — нерешительно сказала Франка. — Наверное, я приеду в Лондон.

— Обещаешь? — спросил он.

— Обещаю, — ответила Франка.

Хозяин «Моряка» подошел к столу у окна, за которым сидели две пожилые дамы.

— Два шерри, как всегда? — спросил он.

— Два шерри, как всегда, — ответила Беатрис. — И два салата. Авокадо с апельсином.

— С удовольствием. Сейчас все будет готово! — он улыбнулся. — Даже не верится, правда? Скоро год, как мы говорили здесь о похищениях судов. Как называлась та яхта, которую тогда как раз украли? Какое-то странное название…

— «Небеса могут подождать», — сказала Беатрис, — вот как она называлась.

— Верно, «Небеса могут подождать». Боже мой, а теперь ваш сын разоблачил целую банду!

— Вы немного преувеличиваете. Но у него вовремя сработал верный инстинкт.

— И как трагично, что погиб мистер Хэммонд! Кто бы мог подумать, что на нашем мирном острове могут случиться такие ужасные вещи?

— Они могут произойти везде. Такова жизнь.

— Да, да, — горестно вздохнул хозяин. В душе он не возражал против суматохи, которая поднялась из-за поимки банды и двух убийств. Такая драма всегда идет на пользу делу. Люди чаще собираются, горячо обсуждают случившееся, пьют вдвое больше обычного и сами этого не замечают. Хозяину ресторана такое всегда на руку.

Он поспешил выполнять заказ. Мэй посмотрела ему вслед и сказала:

— Что-то он мне не нравится. Очень падок на сенсации.

Сама она приняла очень близко к сердцу, то, что случилось. Два человека, которых она высоко ценила, ставшие частью ее жизни, были жестоко убиты. Ей казалось, что она до сих пор до конца не осознала, что их больше нет. Ей безумно хотелось, чтобы все это оказалось страшным сном, не имеющим никакого отношения к реальности.

— Почти все люди любят сенсации, — заметила Беатрис, — и он — не исключение. Смерть Хелин и Кевина на несколько недель дала всем пищу для разговоров и тем доставила людям массу удовольствия.

Мэй вздохнула. Как всегда, они мало говорили, хотя Мэй каждый раз устраивала их встречи под тем предлогом, что неплохо было бы поболтать о том, о сем.

Хозяин принес шерри — как всегда, в высоких стаканах для игристого вина. Женщины чокнулись.

— Если ты не против, то я хотела бы выпить за Майю, — неуверенно сказала Мэй, — за то, что она, наконец, справилась с собой!

— Вам крупно повезло, что тебе удалось выбить для нее место ученицы в гостинице «Шале», — сказала Беатрис. — Ведь она даже не окончила школу, я уж не говорю о ее скверной репутации.

Мэй поджала губы. За все годы их знакомства она так и не привыкла к солдатской прямоте Беатрис, к ее привычке резать в глаза правду-матку.

— Между прочим, Майя и в самом деле переменилась, — принялась она защищать внучку. — Окончательный разрыв с Аланом просто потряс ее. Думаю, теперь она и в самом деле всерьез задумается о своей жизни.

— Ну, будем надеяться, что ей это удастся. Во всяком случае, у тебя поубавится забот, а за это и правда стоит выпить, — Беатрис так и не смогла выдавить из себя похвалу в адрес Майи. Она не могла простить ей беды и неприятности, которые она причинила Алану.

Мэй сочла за лучшее сменить тему.

— Как ты думаешь, Франка действительно разведется? — спросила она с сомнением в голосе. — Боюсь, что муж так ее обработает, что она забудет о своих намерениях и решит сделать еще одну попытку с этим Михаэлем.

— Не думаю, что она это сделает, — возразила Беатрис.

Она только вчера попрощалась с Франкой.

— Она сильно окрепла.

Мэй не смогла сдержать любопытства.

— А что Алан? Они увидятся? Недавно ты говорила, что…

— …что они понравились друг другу? Да, это так. Франка приедет к Алану в Лондон, после того как подаст в Берлине заявление о разводе. Потом будет видно.

— Выйдет ли что-нибудь хорошее у двух таких хрупких людей? — с сомнением в голосе спросила Мэй.

— Я не думаю, что они хрупкие, — возразила Беатрис, — просто обоим пришлось пережить тяжелые времена. Это пошло им на пользу, я твердо в этом убеждена.

— Ну да… — проговорила Мэй. Обе снова замолчали, глядя в окно, за которым теплый июньский день незаметно перетекал в долгий светлый вечер. На фоне бледно-голубого неба отчетливо вырисовывались мачты парусников. Люди, гулявшие по набережной, ели мороженое. Над зубцами замка Корнет развевался британский флаг.