Анджел обещал не заводить больше разговора с мистером Розом. Будет только хуже, убедила его Роз Роз. Если они хотят ехать в воскресение на пляж, надо, наоборот, его ублажать.

«Роз как никто владеет ножом, — заметил однажды Глина, которому наложили когда-то сто двадцать три шва. — Если бы меня порезал старик Роз, не было бы ни одного, — сказал он. — А я бы терял пол-литра крови в час. Истек кровью, и никаких следов, как будто меня пощекотали зубной щеткой».

На этот раз не Персик, а этот самый Глина говорил с Анджелом, когда тот в субботу ставил трактор в амбар.

— Держись подальше от Роз Роз. Поножовщина не твое дело, — сказал он, обняв Анджела. Ему Анджел нравился; он все еще помнил, как его отец успел вовремя довезти его до кейп-кеннетской больницы.

Как-то Анджел и Роз Роз опять вместе работали на яблочном прессе, а потом допоздна сидели на крыше. Анджел рассказывал про океан: стоя у его кромки, осязаешь тяжесть воздуха, чувствуя какое-то странное изнеможение; в жаркий полдень над пляжем — дрожащее марево; а сила прибоя такова, что осколки камней и раковин обтачиваются до гладкости. Он рассказывал подробно и долго. Старая, как мир, история: мы любим раздаривать перлы своей души, любим, когда люди видят прекрасное твоими глазами.

Разумеется, Анджел не мог долго хранить в секрете чудовищный, по его мнению, поступок мистера Роза и вечером все рассказал отцу, Уолли и Кенди.

— Он порезал ее? Нарочно порезал? — переспрашивал Уолли.

— Нет никаких сомнений. Я уверен в этом на сто процентов.

— Как же он мог! Ведь это его дочь.

— А мы всегда восхищались его умением держать своих людей в повиновении, — с содроганием проговорила Кенди. — Мы просто обязаны что-то предпринять.

— Мы? — переспросил Уолли.

— Нельзя же оставаться в стороне.

— Люди часто остаются.

— Если вы с ним поговорите, он еще сильнее разозлится, — переполошился Анджел. — И она узнает, что я вам все рассказал. Не надо ничего предпринимать. Мне нужно только одно — ваш совет.

— Я и не думаю с ним говорить. Я просто обращусь в полицию, — заявила Кенди. — Нельзя же полосовать ножом спины своих детей.

— А ей это поможет, если мы обратимся в полицию и у него будут неприятности? — спросил Гомер.

— Вот именно, — сказал Уолли. — Легче ей от этого, во всяком случае, не станет.

— И от вашего с ним разговора тоже, — сказал Анджел.

— Старая песня — надейся и жди, — тихо произнес Гомер. Но Кенди за пятнадцать лет так к этим словам привыкла, что ничего на них не ответила.

— Самое лучшее — пусть живет у нас, — предложил Анджел. — Тут она будет в безопасности. Она ведь может жить просто так, даже когда кончится сбор яблок.

— А что же она будет здесь делать? — спросила Кенди.

— У нас нет никакой работы. Соберут яблоки, и все, — сказал Гомер.

— Одно дело — они здесь живут в сезон урожая, — осторожно проговорил Уолли. — Я хочу сказать, поэтому все относятся к ним спокойно. Они ведь сезонники, мигранты. Им положено отработать свое и ехать дальше. Не думаю, что темнокожая женщина с незаконнорожденным ребенком большой подарок для Мэна. Во всяком случае, если она останется насовсем.

Но у Кенди на этот счет было другое мнение.

— Уолли, — сказала она, — все эти годы, что я здесь живу, я никогда не слыхала, чтобы их кто-то назвал черномазыми. Это не Юг, — прибавила она с гордостью.

— Бог с тобой, Кенди, — ответил Уолли. — Не Юг, потому что их здесь нет. А пусть одна из них здесь поселится, увидишь, что будет.

— Я этому не верю, — не согласилась Кенди.

— Ну и глупо, — сказал Уолли и обратился за поддержкой к Гомеру: — Верно, старик?

Но Гомер не сводил глаз с сына.

— Ты любишь ее? — спросил он Анджела.

— Да. И по-моему, я ей тоже нравлюсь. По крайней мере немного.

Он отнес на кухню свои грязные тарелки и поднялся к себе в комнату.

— Мальчик полюбил эту девушку, — сказал Гомер Уолли и Кенди.

— Ясно как божий день, старик, — сказал Уолли. — Ты что, только сегодня это заметил? — С этими словами он покатился на площадку перед домом и сделал несколько витков вокруг бассейна.

— А ты что на это скажешь? — обратился Гомер к Кенди. — Ведь Анджел влюблен!

— Надеюсь, теперь ему легче будет нас понять, — ответила она.

А Гомер думал о мистере Розе. Как далеко он зайдет? Что ему говорят его правила?

Уолли вернулся на кухню и сказал, что Гомеру есть письма.

— Я все время хочу их захватить и забываю, — объяснил он.

— Забывай и дальше, — отозвался Гомер. — Сейчас самая страда. У меня все равно нет времени отвечать на письма. Значит, можно и не читать их.

В конторе Гомера ждало уже три письма — от д-ра Кедра, сестры Каролины и от Мелони.

Мелони вернула анкету попечительского совета. Она и не собиралась ее заполнять; ее тогда взяло любопытство, и она решила на досуге вникнуть в нее. Дома перечитала несколько раз и пришла к заключению: составители анкеты — полнейшие идиоты.

— Мужики в костюмчиках, — сказала она Лорне. — Ненавижу мужиков в костюмчиках. А ты?

— Успокойся, Мелони. Ты вообще ненавидишь мужиков, — заметила Лорна.

— Особенно в костюмчиках, — уточнила Мелони. Поверх вопросов, так и оставшихся без ответа, Мелони черкнула коротенькую записку Гомеру:

«Дорогой Солнышко, я всегда думала, что ты герой. Я ошиблась. Прости, что доставила несколько неприятных минут. С любовью Мелони».

Гомер прочитал это послание поздно вечером в тот же день. Как обычно, он никак не мог заснуть и решил сходить в контору за почтой. Прочитал письма и д-ра Кедра и сестры Каролины. И остающиеся еще сомнения относительно саквояжа с золотыми буквами «Ф.Б.» окончательно рассеялись к утру вместе с ночной тьмой.

Гомер решил не сообщать в Сент-Облако о полученной от Мелони незаполненной анкете — зачем сыпать соль на рану, пусть не знают, что могли бы не отдаваться на милость попечителей, а потянуть, как есть, еще несколько лет. И сочинил д-ру Кедру и сестре Каролине один короткий ответ на двоих. Простой и математически ясный.

«1. Я не врач.

2. Я верю, что у человеческого эмбриона есть душа.

3. Очень сожалею».

— Сожалею? — переспросил Уилбур Кедр, когда сестра Каролина прочитала ему ответ Гомера, — Он пишет, что сожалеет?

— Конечно, он не врач, — покачала головой сестра Анджела. — Его всегда будет мучить, что он чего-то не знает, что сделает ошибку из-за того, что нет диплома.

— Потому-то он и будет прекрасным врачом, — возразил д-р Кедр. — Самые непрофессиональные ошибки как раз и совершают врачи, которые уверены, что знают все. Как рассуждает настоящий врач? Всегда есть что-то, чего я не знаю. Стало быть, возможна роковая ошибка.