на самом деле произошло — во время той схватки с этим… существом по имени Моракс. Я хочу понять, кем он был, раз сумел… взять верх над мистером Пендергастом.

Долгое время она оставалась молчаливой. Наконец, она пошевелилась и, все еще глядя на огонь, заговорила:

— Я объясняла вам генетическую аномалию — рудиментарный хвост, который придавал Мораксу демонический вид. О том, как ведьмы и колдуны Эксмута улучшали эту генетическую аномалию в течение долгих лет, я толком ничего не знаю, но им удалось добиться того, чтобы черты лица этого существа тоже изменились, и он приобрел облик пса. Ведьмы были одержимы его сходством с изображением Моракса в старых гримуарах и на демонических гравюрах. Женщин из линии «заводчиков», если можно так выразиться, тщательно отбирали, держали взаперти в ужасных условиях, использовали для сатанинских ритуалов. Однажды Моракс освободился, и его главными жертвами и предметами внимания стали члены его ковена. Невиновные свидетели стали его случайными жертвами, они просто попались ему на пути, и он счел, что они ему помешали.

— Но… — Проктор пытался подобрать слова. — Как этот урод смог одолеть мистера Пендергаста?

Она взглянула на чайный сервис, прежде чем снова сфокусироваться на огне.

— Он не одолел Алоизия. Существо погибло.

— Но мистер Пендергаст…

— … жив, — резко закончила она его предложение, однако ее тон показался Проктору неуверенным. При этом напряжение, которое она демонстрировала с момента своего возвращения, вдруг исчезло.

Проктор глубоко вздохнул и снова попытался вернуться к истории:

— Но как этой твари удалось убить так много людей?

— Жестокое обращение, которое он перенес, превратило его в социопатического зверя. Разумеется, только одно могло удержать его под контролем — оковы и кнут. И это было обхождение, которое они применяли к нему снова и снова, давая ему обещание, что однажды они выведут его на свободу, чтобы он увидел солнце, почувствовал его тепло и свет. Похоже, он стал одержим этим. Когда он сбежал и попал в подземный лабиринт туннелей, а после выбрался в безлунную ночь, он счел, что его обманули, и его гнев разразился снова, — она помолчала. — Хотя потом он все же получил желаемое… незадолго до смерти.

— Много же пользы ему это принесло.

Констанс выпрямилась в своем кресле.

— Проктор, к слову о подземелье… я решила уйти вниз.

Это заявление ошеломило его.

— Вы имеете в виду, туда, где вы жили раньше?

Она промолчала.

— Зачем?

— Чтобы… научиться принимать неизбежное.

— Почему вы не можете сделать это здесь, с нами? Констанс, вы не должны снова туда уходить.

Она повернулась и посмотрела на него с таким напряжением, что он оказался ошеломлен этим. Он понял, что переубеждать ее не стоит. По крайней мере, это говорило о том, что Констанс, наконец, признала, что Пендергаст погиб — это уже можно было считать прогрессом. Может быть.

Теперь она поднялась с кресла.

— Я напишу записку миссис Траск и объясню, какую одежду, и какие предметы первой необходимости нужно будет оставлять в служебном лифте. Я буду принимать одну порцию горячего в день — в полдень. Ставьте открытое блюдо в лифт.

Проктор тоже поднялся и взял ее за руку.

— Констанс, вы должны меня выслушать…

Она посмотрела на его ладонь, затем подняла взгляд к его лицу, и этот взгляд заставил его немедленно отпустить ее.

— Спасибо, Проктор, что уважаете мои желания.

Поднявшись на цыпочки, она снова удивила его, легко поцеловав в щеку. После она повернулась и, почти как лунатик, направилась в дальний конец библиотеки, где за ложным книжным шкафом скрывался служебный лифт. Она открыла проход туда, проскользнула внутрь, закрыла за собой дверь и исчезла.

Проктор долго смотрел на то место, где она только что находилась. Это было безумием. Он покачал головой и отвернулся. Отсутствие Пендергаста бросило тень на особняк и на самого Проктора. Ему нужно было время, чтобы побыть одному и все обдумать. Он покинул библиотеку, пройдя по коридору, и открыл дверь, ведущую в его небольшую комнату, а затем вошел внутрь и закрыл ее за собой.

Он должен был решительнее возражать против ее плана. Теперь, когда Пендергаста нет, он — Проктор — в ответе за Констанс Грин. Но он знал, что не мог сказать ничего, что изменило бы ее решение. Он уже давно узнал, что против нее у него не было оружия, хотя он когда-то считал себя человеком, способным справиться с любой напастью. Он также должен был побеспокоиться о другом семейном деле: самым трудным было сообщить обо всем Тристраму, сыну Пендергаста, который учился в школе-интернате в Швейцарии. Он еще ничего не знал об исчезновении своего отца. Проктор просто надеялся, что со временем Констанс сможет принять этот факт и смириться с ним — и продолжить жить…

Рука в перчатке вырвалась из-за спины, обхватив грудную клетку Проктора и сжав ее с огромной силой.

Застигнутый врасплох, Проктор все же отреагировал инстинктивным резким движением, пытаясь освободиться от хватки злоумышленника, но человек ожидал подобной реакции и отразил ее. Тут же Проктор почувствовал, как острие иглы глубоко вонзилось в его шею. Он застыл.

— Любое движение неразумно, — прозвучал странный, шелковистый голос, который Проктор, будучи в глубоком шоке, узнал.

Он не двигался. Его ошеломило то, что человек — какой-либо человек — смог так легко одержать над ним верх. Как такое возможно? Он погрузился в своих мысли и стал невнимательным. Он никогда не простит себя за это. Особенно, потому что именно этот человек, как он знал, был величайшим врагом Пендергаста и, похоже, что он воскрес из мертвых.

— Вы гораздо лучше разбираетесь в искусстве физического боя, чем я, — продолжил мягкий голос. — Поэтому я взял на себя смелость внести в происходящее некоторые коррективы. То, что вы чувствуете в своей шее — это игла. Я еще не надавил на поршень шприца, в котором содержится доза тиопентала натрия[639]. Очень большая доза. Я попрошу вас один раз и только один: сигналом будет расслабление вашего тела. То, как вы отреагируете сейчас, определит, получите ли вы дозу, которая сработает как простая анестезия… или которая убьет вас.

Проктор рассмотрел все варианты.

Он позволил своему телу расслабиться.

— Превосходно, — сказал голос. — Ваше имя Проктор, насколько я помню?

Проктор хранил молчание. Должна быть возможность изменить ситуацию в свою пользу — возможность всегда есть. Ему просто необходимо было время подумать.

— Я наблюдал за фамильным особняком некоторое время. Хозяин дома исчез — судя по всему, навсегда. Это смертельно удручает. Похоже, вы все должны носить траур.

Разум Проктора прокручивал разные сценарии. Он должен