Точно так же ты признался, что в некоторых местах указанной книги изложение построено так, что читатель может прийти к мысли, что доводы, приведенные в пользу ложного учения, довольно основательны и скорее могут показаться убедительными, нежели легко опровержимыми. Твои оправдания в совершении этой ошибки, что, как ты сказал, было чуждо твоим намерениям, сводятся к тому, что ты написал [книгу] в форме диалога (per haver scritto in dialogo) и что каждый человек испытывает чувство удовлетворения от собственной проницательности и возможности показать себя умнее среднего человека в нахождении изобретательных и кажущихся вероятными доводов даже в пользу ложного учения.

Получив достаточно времени, чтобы представить доводы в свою защиту, ты предъявил свидетельство, собственноручно написанное его высокопреосвященством кардиналом Беллармино, которое, как ты сказал, ты получил, чтобы защититься от клеветы твоих врагов, заявлявших, будто ты отрекся [от своих убеждений] и был наказан Святой Инквизицией. Это свидетельство говорит о том, что ты вовсе не отрекался [от своих мнений] и не был наказан, но тебе только было объявлено заявление, сделанное Его Святейшеством и опубликованное Святой Конгрегацией Индекса, в котором говорится, что учение о движении Земли и неподвижности Солнца противно Священному Писанию, а потому не может ни защищаться, ни поддерживаться. Поскольку в этом свидетельстве нет двух выражений предписания, а именно: «преподавать» и «каким бы то ни было образом», то нам предлагается поверить, что за четырнадцать или шестнадцать лет ты о них совершенно забыл и по этой причине ты умолчал о предписании, когда испрашивал разрешение на публикацию книги. Более того, нам предлагается поверить, что ты указал на все это не для оправдания своей ошибки, но с целью приписать ее скорее суетному тщеславию, нежели злому умыслу. Однако указанное свидетельство, которое ты представил в свою защиту, лишь отягчает твою вину, так как в нем говорится, что указанное мнение противно Священному Писанию, ты же, однако, дерзнул рассуждать о нем [о мнении], защищать его и даже представлять его вероятным. Не поможет тебе и [цензурное] разрешение, искусством и хитростью выманенное (artefitiosamente e calidamente estorta), поскольку ты не упомянул о сделанном тебе предписании.

Поскольку мы не думаем, что ты сказал всю правду о своих намерениях, мы сочли необходимым подвергнуть тебя строгому испытанию, на котором ты отвечал как истинный католик (cattolicamente), без ущерба по отношению к тому, что было тобою признано и установлено в отношении твоих намерений.

Поэтому, рассмотрев и зрело обсудив все стороны твоего дела и приняв во внимание твои вышеупомянутые признания и извинения, равно как и все другие разумные доводы, достойные быть рассмотренными и принятыми во внимание, мы переходим к заключительному приговору в отношении тебя, приведенному ниже.

Призвав на помощь священное имя господа нашего Иисуса Христа и самой преславной матери его приснодевы Марии и собравшись в качестве трибунала, с советом и с помощью преподобных магистров священной теологии и докторов обоих прав, наших консультантов, в этом письменном мнении мы произносим окончательный приговор по представленному перед нами делу между преосвященным Карло Синчери, доктором обоих прав и прокурором-фискалом святой инквизиции, с одной стороны, и тобою, вышеупомянутым Галилео Галилеем, подсудимым, здесь присутствующим, допрошенным, испытанным и признавшимся, как упомянуто выше, с другой:

Мы говорим, объявляем, приговариваем и заявляем, что ты, вышеназванный Галилео, по причинам, установленным в ходе суда и в чем ты признался, как сказано выше, оказался, согласно этой святой инквизиции, сильно заподозренным в ереси (vehementemente sospetto d’heresia), а именно: поддерживающим и верящим в учение, которое является ложным и которое противоречит Священному Писанию, – будто Солнце есть центр мира и не движется с востока на запад, Земля же подвижна и не является центром мира, – а также полагающим, что можно поддерживать и защищать как вероятное это мнение уже после того, как было объявлено и определено, что оно противно Священному Писанию. Поэтому ты был подвергнут всем проверкам и наказаниям, предусмотренным и накладываемым священными канонами и всеми общими и частными узаконениями, направленными против правонарушителей подобного рода. Мы желаем освободить тебя от них, при условии что ты от чистого сердца и с непритворной верою сначала отречешься перед нами, проклянешь и возненавидишь вышеозначенные заблуждения и ереси, а также иные ошибки и ереси, противные католической и апостольской церкви, сделав сие предписанным нами образом и в указанной нами форме.

Более того, дабы столь тяжкая и пагубная ошибка твоя и ослушание твое не остались совершенно безнаказанными и дабы ты в будущем был более осмотрительным и в назидание другим, дабы они воздержались от подобных преступных деяний, мы постановили книгу “Диалог” Галилео Галилея запретить публичным указом.

Мы осуждаем тебя на формальное тюремное заключение в этой Священной канцелярии на срок, который будет определен по нашему усмотрению. В качестве спасительного покаяния [епитимьи] мы предписываем тебе чтение семи покаянных псалмов раз в неделю в течение следующих трех лет[1300]. Мы оставляем за собой право смягчать, изменять или прощать, полностью или отчасти, вышеупомянутые наказания и епитимьи.

Сие мы, нижеподписавшиеся кардиналы, говорим, объявляем, приговариваем, заявляем, приказываем и сохраняем за собой право сделать это наилучшим образом или в той форме, которую мы полагаем разумной.

Феличе, кардинал д’Асколи;

Гвидо, кардинал Бентивольо;

Фра Дезидерио, кардинал ди Кремона;

Фра Антонио, кардинал ди Сант-Онофрио;

Берлинджеро, кардинал Джесси;

Фабрицио, кардинал Вероспи;

Марцио, кардинал Джинетти[1301].

В литературе уже отмечалось сходство стилистики первой части преамбулы приговора, посвященной событиям 1615 – 1616 годов, с показаниями Томмазо Каччини, данными во время допроса в инквизиции[1302](хотя не все им сказанное было включено в приговор, например, в нем не упомянуто заявление фра Томмазо о связях Галилея с венецианским «еретиком» Паоло Сарпи). Однако если Каччини квалифицировал учение Коперника как формально еретическое, то в приговоре использована более осторожная формулировка «vehementemente sospetto d’heresia».

Обращает на себя внимание также, что даваемая в тексте приговора характеристика учения Коперника как «ложного» не всегда сопряжена с констатацией несоответствия этого учения буквальному смыслу Библии, что могло выражать намерение судей подчеркнуть не только теологическую «порочность» гелиоцентризма, но и его несоответствие реальности[1303]. Это предположение отчасти подтверждается тем, как в приговоре воспроизведена оценка теории Коперника, данная в феврале 1616 года консультантами инквизиции. Согласно заключению экспертов, положения этой теории в философском аспекте следовало признать «глупыми и абсурдными (stultam et absurdam in philosophia)», тогда как в приговоре они названы «абсурдными и ложными (assurda e falsa in filosofia)». Эта замена одного гендиадиса другим, со смещением акцента с «глупости» на «ложность», разумеется, не случайна. Получалось, что Галилей не впал в ересь вследствие нестойкости в вере, ложных религиозных идей или под чьим-то дурным влиянием, но совершил сначала научную (философскую) ошибку, в результате которой он оказался в конфликте с учением католической церкви. Иными словами, он не имел намерения написать нечто противное католической вере, а потому не является еретиком в строгом смысле слова, скорее он жертва научной ошибки.