Они поехали на восток верхней дорогой, не заезжая в Холм: они не хотели замешивать братьев Торгейра в то, что могло случиться. И они поехали дальше на восток, в Болотную Долину. Там они встретили человека, который вез торф на лошади. Он сказал:

– Маловато у тебя нынче народу, друг Торгейр!

– Ну и что? – спросил Торгейр.

– А то, что на ловца и зверь бежит. Здесь проезжали сыновья Сигфуса. Они, наверное, проспят весь день в Старухиной Долине, потому что собираются добраться сегодня к вечеру лишь до Склона Мыса.

После этого они разъехались, и Торгейр и Кари пустились на восток по Орлиной Пустоши, и нечего рассказать об их поездке, пока они не добрались до Реки Старухиной Долины. Вода в реке стояла высоко. Они поехали по берегу вверх по течению, потому что увидали там оседланных коней. Подъехав, они увидели, что там, в лощинке, спят люди, а над ними воткнуты их копья. Они взяли копья и побросали их в реку.

Торгейр сказал:

– Разбудим их?

Кари ответил:

– Зачем спрашиваешь? Ведь ты уже сам считаешь, что позорно убивать лежачего.

И они окрикнули спящих. Те все проснулись и кинулись к оружию. Кари и Торгейр бросились на них, лишь когда те вооружились. Торгейр кинулся на Торкеля, сына Сигфуса. В этот миг кто-то забежал сзади, но не успел ничего сделать Торгейру, как тот двумя руками поднял секиру Великанша Битвы и ударил его обухом по голове так, что череп разлетелся на мелкие куски. Человек мертвым рухнул на землю. А Торгейр поднял секиру, и ударил Торкеля по плечу, и отсек руку. На Кари кинулись Мёрд, сын Сигфуса, Сигурд, сын Ламби, и Ламби, сын Сигурда. Ламби кинулся на Кари сзади и хотел ударить его копьем, но Кари увидел его и подпрыгнул, расставив ноги, так что копье воткнулось в землю, а Кари прыгнул на древко и сломал его. В одной руке у него было копье, в другой – меч, а щита не было. Правой рукой он ударил копьем Сигурда, сына Ламби, в грудь, и копье вышло у того между лопаток. Сигурд тотчас упал мертвый. Левой рукой Кари ударил мечом Мёрда, сына Сигфуса, в поясницу и разрубил его до самого хребта. Тот упал ничком и тут же умер. Потом Кари, как волчок, повернулся на пятке, к Ламби, сыну Сигурда, и тот счел за благо пуститься наутек.

Тут Торгейр бросился на Лейдольва Сильного, и оба одновременно ударили друг друга мечами. Удар Лейдольва был таким сильным, что меч снес всю часть щита. Торгейр же двумя руками ударил секирой, и задний ее угол расколол щит, а передний – рассек ключицу и глубоко раскроил Лейдольву грудь. Тут подоспел Кари и перерубил Лейдольву бедро, так что Лейдольв упал и тут же умер.

Кетиль из Леса сказал:

– Бежим к лошадям! Нам с ними не справиться, они сильнее нас.

И они побежали к лошадям и вскочили на них.

Торгейр сказал:

– Хочешь, поскачем за ними? Мы, пожалуй, убьем еще кое-кого.

– Последним из них скачет Кетиль из Леса, а его я не хочу убивать: мы с ним женаты на сестрах, и он всегда держал себя хорошо в нашей тяжбе.

Тут они сели на коней и ехали, пока не приехали в Холм. Торгейр сказал братьям, чтобы они уехали на восток, в Леса. У них там был другой двор, и Торгейр не хотел, чтобы его братьев называли нарушителями мира. Там у Торгейра было всегда не меньше трех десятков человек, способных носить оружие. Радость была большая. Все решили, что Торгейр и Кари прославились еще больше. Люди часто вспоминали этот случай, как они вдвоем напали на пятнадцать человек, убили пятерых из них, а девятерых уцелевших обратили в бегство.

Теперь надо рассказать о Кетиле. Он со своими людьми скакал во весь опор, пока не добрался до Свиной Горы. Они рассказали, какая нелегкая им выпала поездка. Флоси сказал, что этого следовало ждать, и добавил:

– Это вам предостережение, чтобы вы никогда больше так не разъезжали.

Флоси был человек на редкость веселый и гостеприимный. Рассказывают, что во многом он был настоящий вождь. Он пробыл дома лето и зиму. А после праздника середины зимы к нему приехал Халль с Побережья со своим сыном Колем. Флоси очень им обрадовался. Они часто говорили о случившемся. Флоси сказал, что они уже понесли тяжелые потери. Халль сказал, что предвидел это. Флоси спросил у него, что, как ему кажется, сейчас лучше всего сделать. Халль ответил:

– Мой совет тебе помирись, если можешь, с Торгейром. Но уговорить его помириться будет очень трудно.

– Ты думаешь, убийства тогда кончатся? – говорит Флоси.

– Нет, не думаю, – говорит Халль, – но у тебя станет меньше врагов, если Кари останется один. Если же ты не помиришься с Торгейром, то тебе не миновать смерти.

– Какие же нам предложить ему условия для примирения? – говорит Флоси.

– Вам покажутся тяжелыми, – говорит Халль, – условия, которые он примет. Он захочет мириться, если ему не надо будет ничего платить за то, что он сделал, и если он получит свою треть виры за Ньяля и его сыновей.

– Тяжелые это условия, – говорит Флоси.

– Для тебя эти условия не такие тяжелые, – говорит Халль, – потому что убийство сыновей Сигфуса тебя не касается. Виру за их убийство должны требовать их братья, а Хамунд Хромой – за убийство своего сына Лейдольва. Ты теперь можешь помириться с Торгейром, потому что я поеду с тобой к нему, а меня он примет неплохо. Но пусть никто из тех, кто замешан в этом деле, не отваживается оставаться в своих дворах на Речном Склоне, если они не помирятся, потому что для них это – верная смерть. Зная нрав Торгейра, надо ждать, что мира им не будет.

И вот послали за сыновьями Сигфуса. Рассказали им, в чем дело, и в конце концов, благодаря уговорам Халля, они согласились с ним во всем и сказали, что готовы мириться. Грани, сын Гуннара, и Гуннар, сын Ламби, сказали:

– Ясно, что если Кари останется один, то он будет страшен нам не больше, чем мы ему.

– Не говорите так, – сказал Халль. – Многое вам придется вынести от него, и большие будут у вас потери, прежде чем ваши счеты с ним будут кончены.

На том их разговор закончился.

CXLVII

Халль с Побережья, его сын Коль и с ними еще четыре человека отправились на запад через пески