— Он затрахал мою сестру до смерти! — завывала Пух Перси. Каким образом она пришла к такому выводу, Гарп никогда не узнает, но Пух явно была уверена, что все обстояло именно так. Она перелезла через спинку сиденья, на котором он только что сидел, и преследовала его и Роберту по пятам, пока они наконец не выбрались в проход.

— Дженни была моей матерью, — мимоходом сказал Гарп какой-то женщине, которая определенно была беременна. Сквозь ее презрительно-насмешливую улыбку Гарп разглядел разум и доброту, но также — отстраненность и отвращение.

— Дайте ему пройти, — тихо и довольно равнодушно сказала беременная.

Некоторые другие как будто бы отнеслись к нему с большим сочувствием и кричали, что он, сын Дженни Филдз, имеет право быть здесь. Однако Гарп слышал и совсем иные выкрики, без малейшего намека на сочувствие

Шагая дальше по проходу, Гарп почувствовал, что с него срывают накладной бюст, и, прикрываясь одной рукой, другую протянул к Роберте в надежде на ее помощь, но Роберта была, что называется, «вне игры»: несколько молодых женщин в матросских куртках повалили ее на пол и уселись на нее верхом. Гарпу вдруг пришло в голову, что они, вероятно, и Роберту считают переодетым мужчиной, а когда обнаружат свою ошибку, результаты могут быть самые плачевные.

— Беги, Гарп! — крикнула Роберта.

— Да-да, беги скорей, маленький придурок! — прошипела одна из матросских курток.

И Гарп побежал.

Он уже почти добрался до двигавшихся чередой — из одной двери в другую — женщин у дальней стены, когда чей-то пинок попал точно в цель. По яйцам его не били со времен занятий борьбой в Стиринг-скул — за столько лет он напрочь забыл, что после такого удара невозможно пошевелиться. Он упал на бок, свернулся клубком и прикрылся руками. Разъяренные женщины все пытались вырвать у него из рук парик и крошечный ридикюль, но он крепко прижимал их к себе, словно драгоценный, выигранный в тяжком поединке приз. Его еще несколько раз пнули ногами, обутыми в туфли на каблуках, несколько раз стукнули кулаком, а потом он вдруг почувствовал приятный мятный запах и услышал голос пожилой женщины, дышавшей прямо ему в лицо.

— Попробуйте встать, — ласково сказала она, и он увидел, что это медсестра. Настоящая медсестра. Никакого модного красного сердечка у нее на груди не было, только маленькая бронзово-голубая табличка с именем — она была R N, то есть «дипломированная медсестра» такая-то.

— Меня зовут Дотти, — сказала она ему; ей было лет шестьдесят, не меньше.

— Очень приятно, — сказал Гарп. — Спасибо вам, Дотти.

Она взяла его за руку и быстро провела сквозь толпу. Пока она была рядом, ни у кого, похоже, не возникало желания причинить ему боль или не дать пройти. Они просто расступались, и все.

— У вас на такси денег хватит? — спросила медсестра Дотти, когда они уже вышли на улицу.

— Да, по-моему, вполне, — ответил Гарп и пошарил в своем ужасном ридикюльчике: бумажник был на месте. А парик — еще более всклокоченный — торчал у него под мышкой. Нормальная его одежда была в сумке у Роберты, однако он тщетно высматривал ее, надеясь, что она вот-вот выйдет из дверей.

— Наденьте парик, — посоветовала Дотти, — иначе вас примут за трансвестита. — Он с трудом нацепил парик; она ему помогала. — Знаете, люди ужасно не любят трансвеститов, — прибавила она, вынула из своих седых волос несколько шпилек и постаралась соорудить Гарпу более пристойную прическу. — А царапина у вас на щеке скоро кровоточить перестанет, — сказала она.

На крыльце появилась высокая чернокожая женщина, выглядевшая вполне достойной соперницей для Роберты, и погрозила Гарпу кулаком, но не сказала ни слова. Возможно, она тоже была из джеймсианок. Возле нее уже собирались другие женщины, и Гарп начал опасаться, что они снова нападут на него, но тут заметил чуть поодаль от этой группы девушку или, точнее, девочку-подростка, которая стояла, словно не имея к этим бандиткам никакого отношения; у нее были грязноватые светлые волосы и круглые пронзительные глаза, похожие на блюдца, в которые нечаянно пролили кофе, — такие безумные круглые глаза бывают у наркоманов или у тех, кто долго и безутешно плакал. От ее взгляда Гарп похолодел, ему вправду стало страшно: девушка казалась ему юной мужененавистницей, которая проникла на собрание женского движения, спрятав револьвер в большой дамский ридикюль. Гарп стиснул в руках свою жалкую плетеную сумочку, вспомнив, что в бумажнике у него полно кредитных карточек да и наличных достаточно, чтобы взять такси до аэропорта, а с помощью кредитных карточек он сможет купить билет на самолет до Бостона и наконец укрыться, так сказать, в лоне семьи. Ему ужасно хотелось освободиться от этих мерзких фальшивых грудей, но сейчас это было абсолютно невозможно, словно он так и родился — и с грудями, и в этом неудобном, где-то слишком тесном, а где-то висящем мешком Дамском комбинезоне. Впрочем, иной одеждой он не располагал, так что придется, видимо, обойтись тем, что есть. По шуму, доносившемуся из-за дверей, Гарп понимал, что Роберта ведет жестокий бой не на жизнь, а на смерть. Тех, кто грохнулся в обморок или же получил сильный удар, уже выносили на крыльцо; в зал бросились полицейские.

— Ваша мать была первоклассной сестрой милосердия и такой женщиной, которая любую другую могла заставить гордиться собой, — сказала Гарпу медсестра по имени Дотти. — Готова пари держать, что она и матерью была отличной.

— Да, это правда! — сказал Гарп.

Дотти поймала ему такси; отъезжая, он увидел, что она спокойно направляется к крыльцу «Скул оф Нерсинг-Холл» и грозные женщины, что там стоят, вовсе не собираются ее трогать. К зданию подъезжало все больше полицейских машин; Гарп все высматривал странную девушку с глазами-блюдцами, но она куда-то исчезла.

Он спросил у водителя, кого выбрали новым губернатором Нью-Гемпшира. Гарп очень старался говорить высоким, «женским» голосом, однако же таксист, привыкший, видно, ко всякому, не выразил ни малейшего удивления ни по поводу внешности Гарпа, ни по поводу его голоса.

— Меня очень долго в стране не было, — пояснил Гарп.

— Ну, ты ничего и не потеряла, милашка, — сказал таксист. — Эта бабенка не выстояла.

— Салли Девлин? — спросил Гарп.

— Ну да. Она сломалась во время прямой трансляции по телевидению, — сказал таксист. — Ее так развезло после того убийства, что она не могла с собой совладать. Ей дали слово, а она, вишь, ничегошеньки вымолвить не может! Полная дура и истеричка! Куда ей в губернаторы, если она с собой совладать не может, а?

И Гарп вдруг