Энери кинулся, как кот, не тратя время, чтобы подняться, вцепился в широченную ручищу, вышиб пистолет. Найл потерял равновесие и грянулся спиной о борт, наверное повредив его еще больше. Энери в два шага добежал до троса, когтистой лапой зацепившего его лодку, схватился, рванул. В ладони впились железные занозы. Комрак дотянулся, дернул принца за ногу, приложил лицом о скамью. Во рту стало солоно. Энери вывернулся, сверху навалилась неподьемная тяжесть, по лицу мазнуло колючим сукном. С катера что-то кричали, но было плохо слышно. Возле уха свистнуло. Лодка угрожающе качалась и черпала воду.

— Ненавижу вас всех, идиотов с оружием! — Энери, забыв о том, что он высший наймарэ и может при желании растереть найла в труху, недостойно пинал его коленями и орал, срываясь на визг. — И тебя, и Альбу и чертова Асерли! И твоего герцога особенно! Вы, тупоголовые идиоты! Оставьте меня в покое! Дайте сдохнуть! Поубивайте друг друга.

Комрак молча вывернул ему руку и прижал коленом. На дне лодки плескалась ледяная вода. Энери рванулся и локтем проделал в борту еще одну пробоину.

Железные пальцы вдруг разжались, Комрак отшвырнул его и оперся о скамью, тяжело дыша. Энери сплюнул соль и шерстяные нитки, злобно уставился. Комрак смотрел куда-то вдаль, в туман.

— Я не знаю, кто такой твой гребаный Альба, наймарэ, но своего ты похоже добился. — найл беспомощно выругался. — Сдохнешь и довольно скоро.

Вокруг отяжелевшей от воды лодки плескался густой, подцвеченный зеленым, туман. Катер исчез.

— Не стреляйте! — повторил Гваль, задыхаясь. Перед глазами все плыло, вой поверженного наймарэ еще отзывался в ушах, пронизывая до кончиков пальцев, до ноющих зубов.

На мгновение ему показалось, что он узнал Киарана… что-то знакомое мелькнуло… но из черных лохмотьев и шипов выковырялся всего лишь маленький олень, прохромал, шатаясь, мимо, потом кинулся вон из цеха. Гваль устало выдохнул, утер со лба холодный пот. Под ногами корчилась белая борзая, щелкала зубами. По тощему, обтянутому тонкой кожей, боку расплывалось алое пятно.

— Не стреляйте.

Его отряд столпился рядом, кто-то поддел штыком изодранное черное крыло. Альды и найлы сгоняли в кучку перепуганных подростков, извлекая их из-под ржавых вагонеток, облупившихся труб и щелей в бетоне. Всхлипывала коротко стриженная девочка, в обтрепанной куртке, с лицом испачканным кровью и углем.

Гваль переглотнул, огляделся внимательнее. Дети, чернявые, всклокоченные, бледные, с измаранными лицами, одеты кое-как… Анайры среди них не было, он стиснул зубы, потом подошел ближе.

— Кто у вас главный? Тут должна быть девочка… Анайра Моран. Видел ее кто-нибудь? Это моя сестра.

Шевеление, обмен взглядами. Стриженая еще раз судорожно всхлипнула и вытерла глаза перчаткой, размазав грязь еще сильнее. Вперед выступил высокий черноволосый парень в кожанке и полосатом шарфе.

— Ну, пускай я главный, — решительно сказал он. — Я Морж. Анайра была у нас, потом ее Даго увел. Наверное, к тому полуночному. Мы его в котельной заперли, там дальше по коридору железная дверь.

Гваль не дослушал, отдал несколько распоряжений своему заместителю, пошел через полуразрушенное здание цеха, спотыкаясь о разбросанный там и сям строительный мусор. Мельком заметил, что с детьми уже возится беленькая докторша-альдка, раздает им какую-то микстуру. Если бы все на свете можно было вылечить микстурой. Кого они там заперли? Киарана? Гваль достал пистолет.

В полутемном коридоре было пусто, остро пахло кровью и еще чем-то непонятным. Дверь в котельную распахнута, полусорвана, висит на одной петле. На пороге — растерзанное тело, валяется тюком, неловко подвернув руку. Гваль похолодел, потом пригляделся — не девушка. Парень…был. Грудная клетка пробита, наружу вывернуты сахарные обломки ребер, на застывшем лице — мучительный оскал.

— Анайра… — сорванным шепотом позвал он. — Эй…сестренка? Это я.

В темноте котельной кто-то шевельнулся, потом послышался тихий голосок.

— Гваль?

Он пошел на звук вслепую, чертыхаясь, едва не навернулся на каких-то железках, потом нащупал живое, теплое, подхватил на руки, прижал к себе. Анайру трясло, постукивали зубы.

Гваль неумело бормотал слова утешения, чувствуя себя чурбаном и безгласным пнем, лучше бы тут была мать, или старшая сестра или кто угодно.

— Ну, все уже в порядке. Все в порядке. Поедем домой. Все хорошо. Ты не ранена?

Анайра икала и всхлипывала, цепляясь за ворот его кожанки, Гваль закрыл ей глаза ладонью, чтобы она не видела обезображенного тела на пороге — боги, сколько времени она тут провела с ним наедине? — и так вынес из котельной. Спрашивать ничего не стал, просто упрямо переставлял ноги, направляясь обратно в цех, где осталась беленькая докторша со своим успокоительным и более подходящими словами утешения.

Когда-нибудь, когда все это кончится, я подумаю обо всем. Когда-нибудь. Почему все это свалилось на мою страну и на моих родных. На друзей. Возможно, тогда я и сойду с ума. А пока я просто буду идти. Вот так. Еще шаг и два.

Гваль вышел из коридора к светлому пятну, сощурился. Потом ослабил хватку и поставил сестру на бетонный пол. Она привалилась к его плечу и затряслась. Детское личико было раскрашено двумя черными полосами, намазанными тушью и потекшими от слез.

В помещении цеха, среди белых пятен мертвых и раненых собак, среди застывших военных, рядом со сгрудившимися, как овцы, подростками, стояла серая лошадь. А на ней сидела женщина в зеленом платье, с красными, как кровь волосами. За плечами женщины был колчан с оперенными алым стрелами, у седла в чехле — лук. Она медленно оглядывала людей черными раскосыми глазами, и все молчали. Молчание заливало пространство, как рыбий клей. Никто не шевельнулся. Лошадь фыркала и щерила зубы, у нее была красивая сбруя. Отделанная серебром.

Женщина спешилась, подошла к одной из собак, присела, подняла ей голову, вгляделась. Собака заскулила. Женщина прошипела что-то, потом запела. Гваль непроизвольно отшатнулся. Снова стало закладывать уши. Собака поднялась на одеревенелых ногах, подводя зад, закружилась на месте, будто ей перебили хребет. Возможно, так и было. Гваль потянулся к кобуре, но руки не слушались. Он вяз в рыбьем клею, и клей заливался ему в рот и легкие, лишая возможности дышать. Женщина запела громче. Собака взвизгнула, потом опустила морду к земле. Тяжело потрусила вперед, то и дело спотыкаясь. Женщина оперлась о холку своей серой, взлетела в седло, по бетонному полу процокали копыта. То ли она выехала в пролом стены, то ли просто растаяла в воздухе.

Клей растворился и Гваль смог вздохнуть полной грудью. Люди потерянно оглядывались. Когда Гваль потом спросил докторшу о всаднице в зеленом, та сочувственно посмотрела на него и попыталась тоже влить успокоительного.

Через полчаса на завод явились люди герцога Астеля и передали ему приказ срочно прибыть в порт. Эртао давал ему под начало корабль.