— В «Счастливый порт» все грузчики ходят, — заверила Кет моряков из Вестероса. — Мерри говорит: «Эти ребята разгружают суда, а мои девушки — парней, которые на судах ходят».

— А те, особенные, про которых в песнях поется? — спросил самый младший из обезьяньей команды, лет шестнадцати, рыжий и конопатый. — Они правда такие красивые? Где бы такую взять?

Остальные расхохотались.

— Семь преисподних, парень, — сказал кто-то, — такую куртизанку может позволить себе разве что капитан, да и то если продаст корабль к бесовой матери. Эти красотки для лордов, не для нас с тобой.

Моряк говорил правду. Браавосские куртизанки славятся по всему свету. Певцы сочиняют про них песни, золотых дел мастера осыпают их подарками, все ремесленники из кожи вон лезут, чтобы заполучить их в клиентки, торговые магнаты платят целые состояния, чтобы пойти с ними на пир, на бал или на представление, брави из-за них убивают друг друга. Кет видела иногда, как они проплывают по каналам со своими любовниками. У каждой из них своя барка, свои гребцы. У Поэтессы всегда книга в руке, Лунная Тень носит только белое и серебристое, Сардинья Королева шагу не ступит без своих русалок, четырех молоденьких девушек — они носят ее шлейф и причесывают ее. Все куртизанки одна другой красивее. Даже Дама под Вуалью, хотя ее лицо видят только те, кого она берет в любовники.

— Я раз продала куртизанке три мидии, — похвасталась Кет. — Она позвала меня, сходя со своей барки. — Бруско внушил ей, что с куртизанками нельзя заговаривать, пока она не обратится к тебе первая, но эта приветливо улыбнулась и заплатила Кет серебряную монетку — вдесятеро дороже, чем стоили ракушки.

— Это которая же? Королева Раковин, что ли?

— Черная Жемчужина, — важно ответила Кет. Самая знаменитая из всех, по словам Мерри. «Она из рода драконов, — рассказывала хозяйка таверны. — Первая Черная Жемчужина была королевой пиратов. От одного вестеросского принца у нее родилась дочь, которая выросла и тоже пошла в куртизанки. Так у них и пошло от матери к дочери. Что она тебе говорила, Кет?»

«Сказала, что купит три мидии, и спрашивает: есть ли у тебя, малютка, горячий соус?» — «Аты?» — «Соуса, говорю, нет, миледи. И я не малютка, меня зовут Кет. Надо бы и нам готовить горячий соус. Бегго вот готовит и продает в десять раз больше Бруско».

Доброму человеку Кет тоже рассказала о Черной Жемчужине, добавив, что настоящее ее имя — Беллегера Отерис. Это было одной из трех узнанных Кет новых вещей.

«Верно, — подтвердил жрец. — Ее мать звалась Беллонарой, но первая Черная Жемчужина тоже была Беллегера».

Кет не думала, однако, что команде «Резвой обезьяны» интересны имена куртизанок и тем более их матерей. Вместо этого она спросила, что нового в Семи Королевствах и как там война.

— Какая еще война? — засмеялся один. — Никакой войны у нас нету.

— Ни в Чаячьем городе, ни в Долине, — добавил другой. — Маленький лорд бережет нас, как прежде берегла его матушка.

Его матушка… Леди Долины приходилась Кет родной теткой.

— Значит, леди Лиза…

— Умерла, — подтвердил конопатый парень. — Ее убил собственный домашний певец.

Ну и пусть. У Кошки-Кет никогда не было тетки. Она покатила тачку дальше, подпрыгивая на булыжнике.

— Устрицы, мидии, крабы! — Она продала немного артели, разгружавшей большой винный баркас из Бора, и еще немного другой, чинившей мирийскую галею, потрепанную штормами.

Тагганаро, сидевший у причальной тумбы рядом с тюленьим королем Кассо, купил у нее мидий, а Кассо затявкал и дал ей пожать свой ласт.

— Иди работать ко мне, Кет, — в который раз завел Тагганаро, высасывая моллюсков из скорлупы. Он подыскивал себе напарника с тех пор, как Пьяная Дочка проткнула ножом руку Крошке Нарбо. — Я дам тебе больше, чем дает Бруско, и рыбой от тебя не будет вонять.

— Кассо нравится, как я пахну. — Тюлений король согласно тявкнул. — Как у Нарбо рука, не лучше?

— Три пальца не гнутся, — пожаловался Тагганаро между двумя мидиями. — Какой он карманник, если пальцами не владеет? Такой был мастер, а девку не сумел выбрать.

— Мерри говорит то же самое. — Кет нравился Крошка Нарбо, хотя он был вором. — Что же он будет делать теперь?

— Думает сесть на весло. Для этого и двух пальцев хватит, а Морскому Начальнику гребцы всегда требуются. Брось, Нарбо, говорю я ему. Море холодней девственницы и злей любой шлюхи. Лучше отрежь руку насовсем и ступай попрошайничать. Вот и Кассо так скажет — верно ведь, Кассо?

Тюлень тявкнул, и Кет, не сдержав улыбки, бросила ему одну мидию.

До «Счастливого порта» напротив «Корабля скоморохов» она добралась уже к концу дня. Лицедеи сидели на боку своего накренившегося судна, передавая друг дружке мех с вином, и спустились к ней за устрицами. Она спросила, как идут «Семь пьяных гребцов», и Жосс Хмурый грустно покачал головой.

— Квенс наконец-то застал Алакио в постели со Слу, Они подрались на бутафорских мечах, и в итоге у нас только пять гребцов.

— Недостаток гребцов надо восполнить усиленным пьянством, — заявил Мирмелло. — Я, к примеру, стараюсь.

— Возьмите шестым Крошку Нарбо, он как раз хочет пойти в гребцы, — посоветовала им Кет.

— Ступай-ка ты к Мерри, — сказал Жосс. — Ты же знаешь, какая она кислая делается без твоих устриц.

Мерри сидела в общей комнате и с закрытыми глазами слушала, как Дареон играет на лютне. Уна тут же заплетала в косу длинные золотистые волосы Ланны. Опять дурацкая любовная песня — Ланна только такие и просит. Из девушек она самая младшая, ей всего четырнадцать. Кет знала, что Мерри запрашивает за нее втрое больше, чем за других.

Какой все-таки Дареон нахал — сидит себе и бренчит как ни в чем не бывало, строя глазки Ланне. Девушки прозвали его черным певцом, но какой он теперь черный. Ворона, подзаработав деньжат своим пением, преобразилась в павлина. Сегодня на нем пурпурный плюшевый плащ, отороченный горностаем, камзол в белую и сиреневую полоску, разноцветные, как у брави, бриджи. У него есть еще и шелковый плащ, и бархатный, винно-красный, с парчовой отделкой. Черного на нем только и осталось, что сапоги. Кет слышала, как он говорил Ланне, что все остальное бросил в канал — хватит, мол, с него ночной тьмы.

Но ведь он брат Ночного Дозора, думала Кет, слушая, как дура-леди бросилась с дурацкой башни из-за того, что умер ее дурак-принц. Лучше бы она расправилась с теми, кто этого принца убил. А певцу место на Стене, здесь ему делать нечего. Когда он впервые появился в «Счастливом порту», Арья чуть не попросила его взять ее с собой в Восточный Дозор — но он сказал Бетани, что не собирается возвращаться. «Жесткие постели, соленая треска и бесконечные караулы — вот что такое Дозор. Кроме того, там не найти даже наполовину таких красивых, как ты, — как же мне покинуть тебя?» То же самое, слышала Кет, он говорил и Ланне, и одной девице в «Кошкином доме», и даже Соловушке, когда играл однажды в «Семи лампадах».