— Есть.

…Снайпер поймал фигурку в оптику ночного прицела. Не было никакой четкости, но приказ был ясен. Медлить было нельзя. Снайпер спустил курок.

Фигурка словно споткнулась и застыла на земле. Теперь стрелок не спешил.

Спокойно ловил в окуляр прицела голову, чтобы сделать смертельный выстрел.

…Пуля застряла в левой лопатке. Джалил сцепил зубы, пополз… До спасительного леса было совсем немного. Совсем…

Боль пронзила все тело, он снова споткнулся, упал… Взглянул на небо…

Звезды казались совсем близкими… Словно он, Джалил, был уже не здесь, в лесах загадочной страны, а в родных далеких горах… Или еще дальше… Вдруг ему показалось, что он оторвался от земли и летит туда, ввысь, в эту сияющую звездную россыпь… Аллах Велик!..

…Снайпер выстрелил. Тело замерло на песке.

— Поет-пять вызывает Кербера.

— Кербер слушает.

— Объект уничтожен.

— Вы что-то установили?

— С виду — нерусский.

— Кавказец?

— Может — кавказец, может — «чех». Тут не разберешь.

— Что еще?

— Профессиональное оружие. Да и стрелял он… Пять выстрелов — пять трупов. Профессионал. На вид ему — лет сорок пять. Или больше — у этих восточных людей наверняка никогда не скажешь.

— Цель?

— Хрен его знает. Сейчас людей в Замке собралось — каждой твари по паре…

— Полегче в выражениях.

— Виноват. Разные собрались люди. Может, замочить кого хотел, может, разузнать что… Для тех, кого не пригласили… У него теперь не спросишь.

— Наверное, так и есть.

— Видно, ломанулся к Замку, а к нему сейчас и мышь не проскочит. Пошел обратно, расслабился и — «опалялся».

— Связно излагаешь…

— А чего зря мудрить? Будет день — разберемся…

— Разберемся…

Кербер щелкнул тумблером переговорного устройства:

— Всем постам. Усилить контроль на Территории. Вариант «А». Дежурным группам прочесать территорию по квадратам. Скрытно. Не стоит тревожить гостей.

Выполнять.

Кербер задумался, глянул на часы… Связаться с Браном? Совещание уже началось. Портить хозяину такую минуту он не хотел. Этот прав: чего зря мудрить? Будет день — разберемся.

Услышав дальний шум вертолетного двигателя, Кербер первым делом глянул на часы. Было без двух минут полночь.

За штурвалом «Крокодила», «курносого», как называли они в полку штурмовой вертолет «Ми-24», Саша Ветров чувствовал себя уютно и комфортно. Зеленоватое мерцание приборов действовало успокаивающе.

«Крокодил» был загружен под завязку. Ветров предвкушал удовольствие. Когда объявилась эта холеная тетка, глядя весело и вместе с тем вымученно, он угадал: будет разговор. По сути, он давно был готов к любому делу: прозябать у нелетающих машин и потихоньку спиваться, как все в полку, — дело гнилое. Он, Саша Ветров, рожден для того, чтобы летать. Летать рисково и скрытно и сеять всполохи огня по притихшей черной земле…

Нет, ему было вовсе не все равно, с кем воевать и за что. Просто… Просто он не хотел стать через пяток годков никому не нужным, опустившимся алкашом, продающим за бутылку водки полученные когда-то ценой крови ордена, теперь называемые «жестянками»…

…Тетка молча выложила на замызганный столик в крохотной комнатухе офицерской общаги пять толстенных пачек. Распечатала одну. Сказала просто:

— Сто тысяч долларов. В каждой — по двадцать. — Помолчала и добавила:

— Задаток.

К этой дерьмовой крашеной бумаге Ветров отнесся спокойно. Рассыпал радужный серо-зеленый ворох по столику, полюбовался на толстощекого Франклина… Продекламировал:

— Травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка с весною в гости к нам — бонжур!..

Помолчал, закурил «Приму», женщина поморщилась от едкого дыма, вытащила из собственной пачки «Лакки Страйк», тоже прикурила, чиркнув спичкой. Молча смотрела Ветрову в глаза и взгляда не отводила. Только совершенно по-мужски щурилась от разъедающего глаза дыма.

— А ты — рисковая тетка…

— Меня зовут Галей…

— Ну надо же, какое совпадение… А меня — Сашей. Можно — Шуриком. Это кому как нравится. — Он аккуратно затушил бычок в пустой консервной банке из-под кильки, спросил тихо:

— Кремль бомбить будем?

— Кремль бомбить не будем, — в тон ему ответила Галина.

— А тогда — кого?

— Есть одно зданьице…

— В Москве?

— Нет.

— И не Сонгми?

— И не Сонгми.

— Имей в виду, Га-ли-на… Я и в Афгане, и в Чечне ни баб, ни малолеток никогда не мочил. Потому что срать хотел на весь российский генералитет вместе с прочими умниками… Хотя нет, не на весь, это я погорячился… Как видишь, в старлеях покамест. С седой башкой. И капитана мне не получить. И до пенсии год.

Ни семьи, ни детей. Ладно, это все лирика… Да ты и сама, видать, ушлая… Все про меня прояснила… Идею ты ущу-чила? Ни женщин, ни детей. Если не так, выпили по рюмке и разбежались. О чем был базар — я спьяну никогда не помню.

— Я поняла. Там нет ни женщин, ни детей.

— Тогда давай общаться. Как я себе разумею, за работяг да учителей тоже никто таких бабок не даст, даже если снести микрорайон. Бандиты?

— Вроде того.

— «Новые русские»?

— Не такие уж новые, и не все русские, а в общем, — не голота.

— Смелая ты тетка.

— Жизнь такая.

— Или ты, или тебя?

— Вроде того.

— Лады. Только что потом? Безымянное захоронение в подмосковных лесах или рыбам на корм?

— Потом — Буэнос-Айрес, амиго.

— Да иди ты!

— Смотри сам.

Галина выложила на стол два паспорта. Отечественный и заграничный. Везде — фотографии Ветрова, только данные…

— Владимир Владимирович Иванов, — прочел вслух Ветров. — Хорошая фамилия.

А главное — редкая.

— Вот и я так подумала…

— Ушлая ты тетка… — Мужчина полистал паспорт, нашел открытую визу в Бразилию, хохотнул:

— «На далекой Амазонке не бывал я никогда, никогда туда не ходят быстроходные суда…»

— По выполнении операции на твой счет переведут еще сто пятьдесят тысяч.

— На жизнь, короче, хватит…

— Ага.

— Галя, а ты — замужем?