– Почти двести лет живу, а пользоваться этой приблудой так и не научился. – Ого! Я-то по первому взгляду определил возраст Вима максимум в шестьдесят пять!

– Так то талант нужон! – Сержант аж раздулся от гордости за себя любимого. – Не каждый может «письма» наговаривать. – Ничего себе прогресс?! Получается, этот кристаллик не что иное, как инфопакет. Или какой-то вариант аудионосителя. Причем пользоваться им могут не все, а только те, у кого есть «талант».

Если сейчас из-за дубравы покажется дракон с наездником или прямо под нос мне телепортируется какой-нибудь местный маг, я уже не удивлюсь. Может, упомянутые стражами чтецы и есть маги?

– Забирайся в телегу, Берк. – Сержант подошел ближе и на ухо прошептал: – Ты это… с дедушкой Вимом поосторожнее. У него уже маразм. И иногда он бывает буйным. – Нечего сказать – успокоил.

– А если я отберу контроллер ошейника и сбегу? – Мне и правда пришла такая мысль, но что-то изнутри подсказывало, что подобный поступок может быть опрометчивым.

– Ы-ы-ы-ы-ы. – Какой угодно ожидал реакции от Лима, вплоть до сломанных костей за такой наглый вопрос, но не истерично-веселого смеха. – Смотри.

Подобрав с земли небольшой камушек, сержант запустил его со всей силы в затылок поправляющему сбрую деду. Как только камень оторвался от ладони Лима, старик резко отклонился в сторону, немного присел, незаметное движение его руки – и вот уже этот же камень с треском врезается в заблаговременно надетый стражем шлем. Ух-х, ничего себе, а ведь в момент броска Вим стоял спиной к нам и всего в четырех метрах! Удовлетворенно хмыкнув, дедушка ничего не сказал и продолжил заниматься своим делом.

– Ты не смотри, что он стар. За его плечами восемьдесят лет гвардейских полков Сиугарильской империи! Без вот этого. – Сержант хлопает себя по броне. – Я бы против него не продержался и пары секунд, а ты задохлик и подумать ничего не успеешь, как то, что с тобою сделал Бим, покажется легкими оплеухами. – Меня аж передернуло. – Уяснил?

– Да. – Похоже, побег отменяется на более далекую перспективу.

– Все, мне пора на пост, скоро уже платформа с завода пойдет в порт. Не переживай так, мой брат – добрейший человек, лет десять – и будешь свободным!

А он и правда думает, что оказывает мне милость? Десять, «вашу ж мать», лет рабства!

– Спасибо, герр сержант! – Весь мой вид говорит о глубокой благодарности.

– Залазь в телегу, как тебя там, а, Берк… Залазь, я говорю! – Подчиняюсь брюзгливым выкрикам старика и забираюсь в повозку. Уф-ф, хорошо, что солнце подсушило сено. – Но-о-о! Пшла, кляча старая! – Вим длинным прутом лозы хлещет по исхудавшим бокам бедной лошадки.

С жутким скрипом подвода трогается с места. Похоже, о смазке осей, не говоря уже о подшипниках, тут никто не слышал. Как и о самых примитивных амортизаторах! Больно ударяю сам себя коленкой в челюсть, когда телега проваливается в яму на дороге. Оглядываюсь, ища глазами сержанта, но вижу только его спину в пятидесяти метрах позади – он неспешной походкой удалятся в направлении пирамиды. Да-а-а, прощаться тут тоже не принято.

…Я гляжу на лугу, солнышко встает.

Я гляжу за тропой, дерево растет.

Я гляжу за кустом, ягода цветет…

Дедушка Вим как тот чукча в анекдоте – едва телега набрала постоянную скорость и ему больше не требовалось подгонять кобылу, начал напевать эту песенку из цикла «пою о том, что вижу». Надо признать, минут через десять уже жутко хотелось стукнуть его чем-то тяжелым по голове или просто заткнуть рот кляпом. Но, судя по впечатляющей демонстрации Лима с камушком, это чревато. Раз нельзя остановить процесс, надо его возглавить, тем более что голос у меня явно получше, да и слушать себя всегда приятнее:

Дерево, а за деревом дерево…

А за деревом дерево, а за деревом куст!

За кустом снова дерево, а за деревом дерево…

Бесконечная «песенка», в принципе состоящая из одного «куплета», петь можно сколь угодно долго, пока не надоест. Вим мгновенно заткнулся, едва я запел первую строку, и с интересом вслушивался. «Черт!» Ему явно понравился тот бред, что я пел! Через несколько минут в горле пересохло, и я начал закашливаться. Это явно не понравилось старику, в его руках как по волшебству материализовался кожаный бурдюк, и он протянул его мне. Открыв плотно прилегающую деревянную затычку, приложился к горлышку. В нос запоздало ударил запах брожения. От ё-о-о-о, аж поперхнулся – в бурдюк была залита низкокачественная брага, судя по всему, на основе забродившего яблочного сока. Деревенский сидр обильно тек по подбородку, пока я пытался остановить так не вовремя обуявший меня кашель.

– Только добро переводишь! – Неподдельное возмущение старика сопровождалось резким рывком бурдюка из моих рук. – А поешь знатно да интересно! – Точно маразматик, что может быть интересного в повторяемом тексте? – Надо же как складно! Дерево-о-о-о, а за дере-э-эво-о-ом де-э-эре-ево-о-о-о…

Научил на свои многострадальные уши! Судя по всему, теперь моя очередь слушать новый местный хит. Тем временем тракт обступил самый натуральный дремучий лес. Широкие лапы еловых веток то и дело скребли по бортам телеги. Даже солнце, уже заметно поднявшееся над горизонтом, не могло полностью разогнать лесной полумрак.

Извозчик ненадолго прервал свои песнопения, правда, только для того, чтобы вытащить из своего мешка огромный кусок сыра с хлебом. У меня аж слюни потекли, а глаза намертво приклеились к маячившей неподалеку еде.

– А можно мне кусочек, а то очень давно не ел, – как можно более жалобно попросил я.

– Хм… – Дедушка Вим обернулся, глядя жалостливым взглядом, и сунул руку в мешок. От нетерпения я чуть не подпрыгивал.

Но моя радость была преждевременной, на свет появился не очередной бутерброд, а кубик контроля.

– Ты холоп, а у нас не принято, чтобы холопы первыми заговаривали со свободными.

Возражение «но я же нормально говорил с сержантом!» произнести не успел, меня скрутило в приступе дичайшей боли! Казалось, кто-то неведомый вытащил из тела все нервы и каждый из них обстукивал специальным молоточком. Даже кричать не получалось, только беспомощно выть.

– Очнулся? – Видимо, я на какое-то время и правда отключился. А голос-то какой у старика, весь просто пропитан сочувствием! Издевается? С трудом разлепив глаза, понимаю, нет, не издевается, а заботливо-заботливо вглядывается мне в лицо. – И то хорошо, что в себя пришел, а то уже почти приехали. Плохо было бы, если бы ты валялся без чувств. Неудобно бы перед Туком получилось. – И отхлебнув из бурдюка, поинтересовался: – Что, первый раз под ошейник попал? – Ха! Нашел дурака! Я теперь молчать буду как рыба об лед! Но не тут-то было. – Можешь ответить, разрешаю.

– Наверное, первый раз. – Не стоит забывать, что по легенде я лишен памяти. – Так как думаю, что такое бы не забыл.

– Ничего-ничего, привыкнешь. – От его заботы хотелось заскрежетать зубами, но, взяв себя в руки, сдержался. – Тем более ошейник, он для здоровья полезен. Не зря же его на коровах применяют, такое молоко после получается! – И Вим довольно причмокнул губами, вспоминая вкус.