Верея ему понравилась. Это был небольшой городок в Наро-Фоминском районе Московской губернии, расположенный в сорока километрах от Наро-Фоминска и в ста десяти километрах от Москвы. Жителей в нём насчитывалось чуть больше пяти тысяч человек. Основан город был в тысяча триста семьдесят первом году, а название получил, по одной из версий, в соответствии с названием столбов, на которые навешиваются створки ворот. По другой версии, вереёй назывался небольшой участок земли или леса либо клин поля.

За время, прошедшее с момента переселения, Калёнов исходил городок, что называется, вдоль и поперёк и знал все его природные и архитектурные достопримечательности. Хотя по церквям, – а их в городе насчитывалось больше десятка, – не ходил, поклоняясь более древним, нежели Иисус Христос, ведическим богам.

Кроме того, что он уже почти десять лет руководил охраной пансионата «Акварели», Максим Олегович имел «тайную страсть», а именно – коллекционировал печати из поделочных пород, стекла и хрусталя. Никто его этому не учил, ни отец, ни дед, а сам Максим Олегович увлёкся «печатным хобби» случайно, когда ему в Екатеринбурге во время командировки подарили копию печати «Архимандрит Нилъ» из горного хрусталя. Заинтересовавшись изделием, дома он залез в Интернет, узнал, что первая в России печать была вырезана из агата аж в тысяча семьсот восемьдесят втором году для Приказа общественного присутствия Пермского наместничества, и с тех пор погрузился в коллекционирование с головой, добывая печати во всех уголках страны и за рубежом. К нынешнему времени его коллекция состояла более чем из четырёхсот изделий этого вида, причём не только сувенирного производства, но что ни на есть реального прикладного происхождения, среди которых были и такие шедевры, как найденная в ломбарде Новгорода немецкая печать «К. К. Гортъ де Гроттъ» из розового кварца.

Калёнов не удержался, открыл дверцу стеклянного шкафа, – всего их было четыре, он заказывал шкафы специально, – потёр пальцем фигурку медведя, вырезанную из цельного штуфа малахита, нос которого тоже являлся печатью «Уральский камнерез», на удачу, закрыл и начал одеваться.

Без пяти минут восемь он был уже в пансионате, от дома до территории которого было всего девять километров.

Пансионат «Акварели» построили в начале века, и к двадцатым годам он приобрёл известность не только среди местных жителей, но и в районе, и в области, и по всей России благодаря прекрасному расположению: смешанный ухоженный лес, река, луга, пруды, чистота, порядок, – и развитому сервису с бесплатным вай-фаем. На его территории располагалось восемнадцать коттеджей разного уровня, был даже один именной суперлюкс – Фудзи, и отдыхать в пансионате могли одновременно до ста пятидесяти человек. Ехали сюда действительно отовсюду, даже с севера, и пансионат считался прекрасным местом для семейного отдыха.

Поставив машину на крытую стоянку для служебных авто (Максим Олегович ездил на белом купе «Хёндэ Кисс» очень приличного качества и дизайна), он первым делом обошёл территорию, выглядывая «непорядок» и привычно не находя причин для разноса подчинённых, затем вернулся в свой кабинетик в служебном флигеле, рядом с помещением охраны, имеющем хорошо оснащённый комплекс наблюдения. После чего занялся рутинными делами, которых всегда хватало.

Надо было кое-что подремонтировать на границах подконтрольной территории, заменить пару телекамер, залатать порванную кабаном сетку на южном участке, откорректировать расписание дежурств на май, обсудить с замом, бывшим военным, план мероприятий по улучшению качества охраны, и так далее, и тому подобное. К счастью, Калёнов давно отладил систему обеспечения безопасности отдыхающих, подобрав штат опытных охранников, коих на весь пансионат насчитывалось больше двух десятков человек, и мог не беспокоиться насчёт возникновения инцидентов на его территории. Система контроля и связи пансионата позволяла реагировать на любые проявления некорректного поведения отдыхающих (случалось и такое), а также на попытки несанкционированного проникновения на территорию. В распоряжении охраны имелись электромобильчики «Итало», вмещавшие до четырёх человек, и при необходимости на них можно было пересечь территорию пансионата по диагонали за две-три минуты.

В одиннадцать часов утра Калёнова вызвал к себе директор пансионата.

Максим Олегович выключил компьютер, вышел из флигеля, добрался до главного корпуса заведения и открыл дверь приёмной.

– Заходите, Максим Олегович, – сказала секретарша директора Тоня, – ждёт.

Калёнов вошёл в просторный светлый кабинет руководителя пансионата, окнами выходящий в лес.

Директор «Акварелей» Валерий Романович Симанчук разговаривал с кем-то по мобильному. Сделал знак начальнику охраны: входи. Был он тучен, громаден, как борец сумо, и малоподвижен. Ему исполнилось пятьдесят семь лет, но выглядел он старше лет на десять, контрастно отличаясь от Максима Олеговича, который был старше, но выглядел моложе. Последние лет пятнадцать Симанчук боролся с полнотой, но борьба шла с переменным успехом, и стоило ему скинуть десяток килограммов, как организм начинал отказываться от активного образа жизни, а вовсе не наоборот, как обещали медики. Грань консенсуса между мерой похудения и полнотой Валерий Романович так и не нашёл.

Калёнов сел на стул, разглядывая лицо директора. Судя по опущенным уголкам губ, настроение у Симанчука было минорное, а землистый цвет лица говорил о том, что в борьбе с недугом он терпит очередное поражение.

– Я вас понял, Сергей Сергеевич, – закончил разговор Валерий Романович, наливаясь кровью. – Никого я выселять не буду! Человек заселился до двадцатого мая и будет проживать в этом номере по праву. Нет, не боюсь, вы не генеральный прокурор, а я не ваш слуга. Как вам будет угодно, делайте выводы. Всего хорошего.

Симанчук поднял телефон над головой, словно собираясь бросить его на пол, но сдержался. Помял ладонью лицо, приходя в себя, криво усмехнулся в ответ на оценивающий взгляд Калёнова.

– Мэр Наро-Фоминска… пообещал кому-то в верхах отдых в нашем уголке, требует освободить Фудзи.

– Там же поселился товарищ из Мурманска, с женой и ребёнком.

– Бригадир арктических строителей Колычев.

– Что будешь делать? Наро-фоминский мэр известен как приближённая к премьеру персона. Пожалуется.

– Да пусть жалуется, хоть к самому президенту идёт на приём, мы не в концлагере живём. Хотя, если честно, в очередной раз я, гражданин и патриот России, страны, для которой я кое-что сделал в жизни и готов за неё драться с любым врагом, убеждаюсь в том, что она спокойно может вышвырнуть меня на свалку! И я бессилен перед чиновничьим хамьём и быдлом, уверенным в своей исключительности и безнаказанности, в праве распоряжаться моей судьбой. Им наплевать на всё, чем я дорожу. Понимаешь?

– Понимаю, – сочувственно кивнул Калёнов. – Что у тебя произошло, кроме этого разговора? – Он показал глазами на смартфон в руке директора.

Симанчук бросил его на стол, достал из небольшого бара бутылку минеральной воды, налил полстакана, выпил. Лицо его стало ещё угрюмей.