американцев складывалось не так, но что-то определенно было не так.

   Коммандер продолжал осматривать поверхность Тихого океана. Он участвовал во всех воздушных операциях японских вооруженных сил, начиная с вторжения на Гавайи и заканчивая отражением контратаки американских войск. Многие люди, имевшие гораздо меньшие обязательства, никогда не стали бы участвовать в подобных рядовых поисковых операциях. Футида же старался сам всё контролировать.

   По внутренней связи он вызвал бомбардира:

   - Видно что-нибудь?

   - Никак нет, коммандер-сан, - ответил подчинённый. - Прошу прощения, но я ничего не вижу. А вы?

   - Хотелось бы, - сказал Футида. - Подлодка, скорее всего, ушла на глубину и ждёт темноты, чтобы уйти.

   - Я бы поступил так же, - заметил бомбардир. - Зачем высовываться попусту?

   - Пока ещё поищем. Командир подлодки, скорее всего, не знает, что с транспорта успели отправить радиограмму. Если не знает, то, возможно, решит, что путь свободен и можно уходить к материку по поверхности.

   - Возможно.

   Судя по голосу бомбардира, тот не слишком-то верил этим словам, равно как и сам Футида. Вероятность такого развития событий существовала, но была она невелика.

   - Непростая работёнка! - добавил бомбардир.

   Это выражение означало не только то, что работа тяжела, но и бессмысленна.

   - Ничего не поделаешь, - сказал Футида. - Хотел бы я разбомбить американскую подлодку. Будь у меня хоть малейшая возможность, я бы её не упустил. Может, тогда удастся отогнать янки подальше от Гавайев.

   - Это вряд ли! - это говорил не бомбардир, а радист, петти-офицер первого класса* Токонобу Мидзуки. Он сидел в задней части кабины и обозревал заднюю часть самолёта. Они с Футидой служили уже настолько долго, что легко делились друг с другом собственными мыслями. Это очень редкое явление для военных, особенно для имеющего строгую и жёсткую иерархию японского военного флота.

   Ничего, кроме редкой ряби на воде Футида не увидел. Никаких всплесков или инверсионных следов. Впрочем, последние дизельная лодка практически не оставляла.

   Коммандер взглянул на счётчик топлива. Хватает. Можно летать ещё долго. В последний бой он отправился с аппендицитом, и продолжал сражаться до самого возвращения на "Акаги". Если его не остановила даже болезнь, то ничто не остановит.

   Волна! Правда, не от подлодки. Это оказался японский эсминец, тоже занимавшийся её поисками. Футида покачал крыльями, приветствуя соотечественников. Непонятно, заметили ли его с палубы или нет. Никаких сигнальных огней выпущено не было.

   Футида закладывал виражи всё шире и шире. По-прежнему никаких признаков подлодки. Сидя в кабине, Футида тихо выругался. Иного, впрочем, он и не ожидал. Именно благодаря своей невидимости, подлодки оставались столь опасны. Так что, ничего иного коммандер не ожидал. Но он надеялся...

   - Господин? - обратился к нему петти-офицер Мидзуки. - Есть предложение.

   - Слушаю, - отозвался Футида.

   - Когда наступит ночь, нужно отправить те большие гидросамолёты, Н8К, по курсу отсюда до материка, - сказал радист. - Тогда подлодка уже всплывёт на поверхность. Если наши пилоты её заметят, то смогут тут же разбомбить.

   Футида почесал аккуратно постриженные усы. Затем, медленно кивнул.

   - Хорошее замечание, - сказал он вслух. - Наверняка, кто-то до этого уже додумался, но замечание всё равно, хорошее. Доложите на Оаху. Если отправить гидросамолёт ночью, подлодка не успеет далеко отойти от островов и нам удастся её найти.

   - Я доложу, коммандер-сан, но каковы шансы на то, что штабисты станут пользоваться такой крошечной возможностью?

   Мидзуки говорил спокойно, голосом человека, прекрасно знающего, как устроен мир.

   - Выполняйте, - подумав, ответил Футида. - Доложите на Оаху. От моего имени. Скажите, что я так решил. Если гидросамолёт ничего не найдёт, что ж, так тому и быть. Ошибка в подобной ситуации никак не навредит моей репутации. Но, если сработает, если враг будет уничтожен, вам воздадут по заслугам.

   - Домо оригато*, - произнес Мидзуки.

   Некоторые офицеры присваивали идеи подчиненных себе и себе же забирали причитающиеся им почести. Футида таковым не являлся, и радист прекрасно об этом знал.

   - Ответили согласием, господин, - доложил Мидзуки. - Сделают всё возможное.

   - Хорошо, - ответил на это Футида. - Ну и каково это - быть штабистом?

   - Понравилось, - мгновенно отозвался Мидзуки. - Очень понравилось, ведь я действовал от заслуженного имени.

   Оба рассмеялись.

   Так или иначе, но топливо подходило к концу. Никаких следов американской подлодки Футида не обнаружил. Огорчённо вздохнув, он направил "Накадзиму B5N1" обратно на Оаху.

   "Акаги" стоял на приколе в спокойных водах Перл Харбора, поэтому садиться на его палубу оказалось так же просто, как на землю. Авианосец не качало и не мотало по сторонам, как в открытом океане. Требовалась крайняя внимательность, но лётчики обязаны быть крайне внимательными. Футида следовал указаниям сигнальщика на палубе, словно он, а не коммандер, управлял бомбардировщиком. Тормозной трос зацепился за хвостовой крюк, самолёт дёрнулся и замер.

   Футида сдвинул "фонарь" кабины и выбрался из "Накадзимы". Следом за ним появился Мидзуки. Последним вылез бомбардир. Ему пришлось выбираться из горизонтального ложа, расположенного под днищем самолета.

   Через палубу к Футиде подошёл капитан Каку.

   - Хорошая мысль насчёт гидросамолётов, - произнес командир "Акаги". - Гарантий, конечно, никаких, но попробовать стоит.

   - Я так и решил, когда Мидзуки предложил эту идею.

   Футида положил ладонь на плечо радиста.

   Каку прищурился.

   - Сообщение поступило от вашего имени.

   - Верно, господин, - согласился Футида. - Я решил, что никто всерьез не отнесётся к сообщению от петти-офицера. Но с моей подписью шансы, что оно пойдёт дальше возрастают.

   - Не по уставу, - пробормотал Каку.

   Затем, словно, поборов себя, он улыбнулся и добавил:

   - Не по уставу, зато, возможно, эффективно.

   Он кивнул радисту.

   - Мидзуки, да?

   - Так точно, господин! - отсалютовал тот.

   - Ну, Мидзуки, полагаю, тебе это зачтётся при повышении, - сказал командир.

   Мидзуки снова вытянулся в струнку.

   - Премного благодарен,