Сошедшие с поезда направились вдоль перрона, обходя мешки и чемоданы.

— А тут вовсе не глушь, как мне казалось, — обронил профессор Берг.

Рядом с ниш шел долговязый молодой человек в очках, с длиной шеей и острым кадыком. Он выглядел немного смешным в коротком бушлате и зауженных штанах: на тонкую фигуру подходящего размера не нашлось.

— По левую сторону от нас, уважаемый Борис Леонтьевич, добывают руду, тут медь, никель и вольфрам. Вот вам и люди. По правую руку ничего не добывают, глухая тайга аж до Карского моря.

— Судя по карте, Яков Алексеич, нам с вами придется идти в глухую тайгу, а не туда, где живут люди.

— Не так их и много, людей. Сотни две, пожалуй, но место живое, а стало быть, здесь есть свой базар и магазин. То, что нам нужно.

— Как вы быстро соображаете, профессор Зарайский.

— Опыт. Всю жизнь путешествовал, за исключением последних шести лет, проведенных за колючкой.

Шедшие чуть позади тоже заговорили.

— Послушайте, лейтенант, — обратился Тосиро к Масохе, — гляньте на противоположную платформу. Вы видите знакомые лица?

— Здесь? Откуда им взяться!

Масоха застыл на месте.

— Мать честная!

— Только не останавливайтесь, не привлекайте к себе внимание. Масоха пошел дальше, не спуская глаз с группы военных.

— Это же личный экипаж генерала Белограя! Первый пилот подполковник Рогожкин и капитан Муратов.

— Да, но они без погон и под конвоем. С ними два офицера и двое автоматчиков.

— Их повезут в Хабаровск.

— Мы можем только догадываться. Арестовать экипаж начальника Дальстроя — неслыханная дерзость.

— Как они могли попасть сюда? — удивился Масоха.

— А вам не кажется, Кондрат Акимыч, что вы тоже не думали здесь оказаться?

— У нас железные документы, нам оказывают помощь, сажают на поезда по первому требованию, а эти ребята под караулом.

— Не задерживайтесь, не привлекайте к себе внимание. У нас своя работа, и за чужую мы не в ответе.

Они дошли до конца перрона и спрыгнули на пути.

— Похоже, здесь есть не только базар, даже чайная и магазин, — сказал Зарайский.

Возле чайной стояли подводы, толпились мужики.

— Вот тут и надо поспрашивать народ, — задумчиво протянул Акаси Ахара, которого теперь звали Шуриком. Ему выписали документы на имя Александра Ледогорова. Генерал Моцумото стал Каненом Валиевым. Это придумал Масоха из-за схожести японского генерала с охранником из лагеря Нижний Омчак. Белограй долго смеялся: представителя древнего рода японского дворянства назвали именем охранника. Но Моцумото принял это как должное. Если много лет ходишь под номером, пришитым на груди, на любое человеческое имя согласишься.

— О чем поспрашивать, Шура? — спросил Масоха.

— Нам нужен проводник, человек, умеющий ходить по таежным тропам.

— Верно, — согласился профессор Берг.

Они направились к чайной. Вошли. Просторно, чисто, обслуживают мужички в белых фартуках, пахнет щами и пирогами. К ним тут же подскочил один из самых прытких. Выглядела компания внушительно, особенно зачехленные карабины за плечами.

— В уголочке у окна столик, аккурат на пять персон, товарищи граждане начальники. — Он указал на чистый стол с расстеленными рушниками.

— Годится. И давно на свободе гуляешь, фраерок? — спросил Масоха.

Профессор незаметно его одернул.

— Пятый год на поселении, ваше благородие. У нас кормят по высшему разряду. Водочка, грибочки, моченые ягоды, огурчики неженские. Из горячего — щи русские, пельмени сибирские, блины, расстегаи, гурьевская каша, оленьи отбивные, пироги с зайчатиной, тушеная изюбрятина, из дичи — тетерев, перепела, рябчики…

— Ну хватит, — остановил его Масоха. — Тащи самое лучшее.

— Сиют минут-с.

Балагур исчез, прошмыгнув между столиками.

— Народу много, — озираясь, сказал профессор Берг.

— Все нездешние, — констатировал Шурик-Ахара. — Подзаработали и разбегаются. Нам нужны местные.

— Приличная обстановка, — удивился Масоха, — один запах чего стоит.

— Когда-то в Москве трактиры на каждом шагу были. И меню похожее, — вздохнул Берг. — Вы-то дореволюционной Москвы не видели.

— Вот-вот, со своим меню и разбежались по дальним углам после революции, — сказал Зарайский. — Не всем удалось добраться до Харбина, оседали по дороге. До 30-го года в Харбине русских трактиров было больше, чем китайских ресторанов.

— Хотите сказать, что с приходом японцев что-то изменилось? — взглянул на него Моцумото. — Нет. Все осталось на своих местах.

Официанты притащили подносы, быстро составили на стол глиняные горшочки, из которых шел ароматный дымок, чугунки, хрустальные штофы, блюда с горячими расстегаями.

Когда мужики в белых фартуках разбежались, все замерли, не зная, с чего и как начать. Профессор Берг был знатоком кухни, но комментировать ничего не стал. Собравшись с духом, команда, наконец, опустошила все емкости. Теперь жизнь казалась прекрасной и удивительной. Счет им принесли тоже удивительный. Пришлось расплачиваться. Масоха зажал червонец между пальцами и поводил им перед носом лакея.

— Это тебе за старание. Ты его получишь, если подскажешь, где нам найти проводника, мы хотели бы поохотиться по правую сторону «железки».

— Мудреную задачку ставите, гражданин хороший. По ту сторону охоты нет, туда давно никто не ходит.

— Почему?

— С тех мест никто не возвращался. То ли зверь слишком свирепый, то ли болот много. Помнится, приходили из тайги подводы, меняли шкуры на товар, но и они перестали приезжать.

— И за деньги никто не пойдет?

— Деньги и у нас нынче в ходу, вещь нужная. Есть одна наводочка, но гарантий дать не могу.

Масоха сунул червонец парню в карман фартука.

— Колись, приятель.

— Чуть дальше есть базар. Просквозите его и выйдете к деревне. У опушки стоит добротная изба, хозяина зовут Егор. Он тамошние места знает, но пойдет ли? У него трое сыновей не вернулись.

— Как вам это нравится? — возмутился Масоха, когда пятерка вышла на свежий воздух. — Таежные люди леса боятся!

— Объект находится в пределах ста километров, — уверенно заговорил новоиспеченный Александр Ледогоров, — и если мы не ошиблись в координатах, то все понятно. Кто же допустит посторонних к секретной зоне! Местный народ мнителен, верит в приметы, колдовство, шаманов и прочий бред, их легко запугать, достаточно пустить слух о проклятых местах, и ни один человек не рискнет к ним приблизиться.