О-о, мокасины! Шикарно, как Витька говорит.

В ботфортах по лесу без шума не пройдёшь, а так и ноге легче, и каждый сучок через подошву ощутишь.

Олег тут же и переобулся в индейские «эйхтаквао-вех», что пришлись по ноге.

И ухмыльнулся — волосы у него длинные, ниже плеч, если в косы заплести — Чингачгук выйдет. И лицо загорелое…

Пончик это тоже подметил и хихикнул.

— В твои волосы так и просится орлиное перо, краснокожий брат мой, — сказал он. — Хау!

— Сейчас я кому-то перо в задницу вставлю…

— Фи, как грубо! — покривился Шурка, но предусмотрительно отшагнул.

— Всё забрали? — вопросил Сухов.

— Всё! — заорали корсары.

— Тогда вперёд, и с песней!

В этот самый момент из-за леса показалась громада «Феникса».

На море галеон смотрелся как обычный корабль, но на реке, не шибко широкой кстати, впечатлял.

— Вовремя они! — хихикнул Кэриб.

— Угу, — буркнул Пончик. — Будет кому пушки грузить!

Вниз по течению спустились на борту «Феникса».

Миновав Джеймстаун, вышли в залив и двинулись к Потомаку. Два вельбота качались за кормой, на привязи.

В Чесапике к «Фениксу» присоединился «Симург».

Галеоны, почти не подгоняемые хоть и попутным, но слабым ветром, еле двигались, и Сухов приказал «поисковой команде» занять места в вельботах.

Корсары живо спустились по верёвочным трапам, подняли паруса и вооружились вёслами.

— Это самое… Вёсла на воду!

И поплыли… В гости к ирокезам.

Олег усмехнулся, восседая на месте кормщика и сжимая рукою румпель — их всего тринадцать. «Чёртова дюжина».

Когда-то, в бытность варягом, он тоже бился с ворогами — один из тринадцати побратимов.

Ивор Пожиратель Смерти, Малютка Свен, Стегги Метатель Колец, Турбьёрн Железнобокий…

Господи, как всё это странно!

Ведь они тоже бьются сейчас где-то во глубине веков, у начала времён. Колошматят хазар, побивают нурманнов, жизни дают ромеям и прочим сарацинам.

Может, даже и он с ними, Олег Полутролль, сражается плечом к плечу каких-нибудь семьсот лет назад? Может такое быть?

Странный вопрос… Ты уже был там, Олег Романыч, в раннем Средневековье, пожил изрядно, послужил князьям, королям, конунгам да императорам, и кровушки пролил, и добычи огрёб, и славы.

Просто это в голове не укладывается, как можно быть сразу в нескольких местах одновременно. Да нет…

Именно что в нескольких местах сразу находиться невозможно, а вот в нескольких временах — сколько угодно.

И чему тут удивляться? Кто-нибудь может представить себе, что такое пространство?

Придумки ОТО (или СТО?) отбросим, уж слишком всё просто у Эйнштейна, математично, а мир-то физичен.

Не удастся вам, господа физики, запихнуть бесконечную Вселенную в три координаты.

Это всё так, геометрия, пустопорожняя абстракция.

Пространство-то искривляется, а это одной метрикой не объяснишь.

Но, раз уж мы даже в пространстве ничего не смыслим, стоит ли поражаться тому, что время для нас непредставимо?

Даже косная материя ставит нас в тупик!

Казалось бы, уж куда наглядней, а вот поди ж ты…

Объявили сначала атом неделимым и успокоились — нашли фундаментальную частицу, кирпичик всего мироздания! Ага… Раскололи тот атом, как орех, и посыпались ядрышки — электроны, протоны с нейтронами, а там и мезоны пошли…

Попытались всё устаканить, обозвали частицы элементарными. Когда число этих «первозданных элементов» перевалило за сотню, поняли, что до кирпичиков ещё не добрались.

Тогда измыслили кварки — и держатся пока за них.

Всё, дескать, доскреблись мы до самого донышка! Кварк, он точечный и неделимый. Ага…

Самые азартные физики уже и название придумали для частиц, из которых может состоять кварк, — преоны. Так и доберутся до нуль-мира…

Легко ли всё это представить? Вместить в тупую головушку смертного? Хотя…

У Акимова есть шанс разобраться в устоях мироздания, а вот ему это вряд ли светит. Ничего, переживём как-нибудь…

— Потомак! — закричал Нолан, указывая на широкое устье слева по борту.

— Взялись! — скомандовал Олег.

Гребцы налегли на вёсла, и вельботы неторопливо вошли в реку. Ветер поддувал вполне попутный, хоть и слабоватый, так что погрести придётся основательно. По обоим берегам Потомака тянулись лесные заросли, но называть их дебрями как-то язык не поворачивался.

Суровые, угрюмые леса растут куда дальше к северу, а здесь только вездесущая сосна мелькает.

По берегу ивы пышные растут да ольха. А подальше от реки бук поднимается да тополь с берёзой, тюльпановое дерево, хемлок и каштан. Юг.

Чем дальше на запад, вверх по течению, тем уже делался Потомак. Хотя речушкой его не назовёшь — судоходный был поток, и галеоны поднимутся лиг на десять или около того.

К вечеру из этих десяти гребцы едва одолели пять.

— Это сколько же в вёрстах будет? — простонал Быков, уступая место Акимову.

— Вёрст двадцать пять, конечно же, — прикинул учёный.

— Ёш-моё! Вот несёмся…

Сухов, нагрёбшись, снова сел на место кормщика, посматривая вокруг.

Индейцев он не слишком опасался.

Заполучить стрелу из зарослей, конечно, можно было, но какой воин станет зря тратить боеприпас?

Убьёт или ранит — и приманит целый отряд бледнолицых с «громовыми палками»! А оно ему надо?

Краснокожему, особенно молодому воину, нужна слава, стало быть, скальп, снятый с противника.

Вот, мол, видали? Завалил белого бугая!

А если ещё и трофеем разживётся, совсем хорошо.

Об этом и размышлял Олег, выбирая место для ночлега.

Причаливать к берегу было неохота, хотя что ж делать-то?

Не на воде же ночевать. А остров почему-то не попадается.

Да и толку с того острова… Не Сибирь, чай.

Потомак переплыть — минутное дело. И вот они — здрасте.

«Кто крайний за скальпами? Я за вами буду…»

— К берегу, — приказал Сухов. — Это самое… Вон туда, где скала.

Место для лагеря было неплохим, но и не идеальным.

Лишь с одной стороны, справа, его прикрывал невысокий утёс. И то хлеб… «Надёжный тыл превыше всего». Кто сказал? Клаузевиц.

Слева протекала река, здесь, к мощным корням древних ив и были причалены вельботы.