Российская дипломатия преследовала в том числе и скрытые цели. Убежденное в неминуемом распаде Османской империи, царское правительство хотело заявить свои права на территории, имевшие стратегическое значение для России, при будущем разделе османских земель европейскими державами. Приоритетами для России было возвращение Константинополя в лоно православного христианства спустя почти пять веков турецкого мусульманского владычества, а также получение контроля над проливами, связывающими российские черноморские порты со Средиземным морем. Таким образом, Санкт-Петербург был решительно настроен на предотвращение любой войны, в результате которой вожделенные османские территории могли бы оказаться в руках греков или болгар. В феврале 1914 года российский совет министров провел заседание, чтобы обсудить перспективы завоевания Константинополя и проливов, и пришел к выводу, что наиболее благоприятная возможность для этого возникнет в контексте общеевропейской войны. В апреле 1914 года царь Николай II утвердил рекомендации своего кабинета и поручил правительству предпринять все необходимые подготовительные меры для того, чтобы при первой же возможности захватить Стамбул и проливы[46].

Планируя оккупацию османской столицы, русские также хотели укрепить свои позиции в Восточной Анатолии. Восточные окраины Османской империи граничили с очень нестабильными российскими провинциями на Кавказе и открывали доступ к северо-западному Ирану, где Россия боролась за влияние с Великобританией. Кроме того, Восточная Анатолия состояла из шести вилайетов — Эрзурума, Вана, Битлиса, Харпута (Элязыга), Диярбакыра и Сиваса, которые европейские державы считали «территориями, населенными армянами» и называли их Турецкой Арменией. По российскую сторону границы проживало около 1,25 млн армян, и порядка 1 млн армян жило в этих шести османских провинциях в Восточной Анатолии. Начиная с 1878 года царское правительство использовало защиту прав коренных армян как предлог для вмешательства в дела своего соседа. Притязания России на османскую территорию только усугубляли сложные отношения между турками и армянами[47].

Напряженность между армянами и курдами вновь обострилась после Младотурецкой революции. Некоторые армяне, выжившие в ходе серии массовых убийств 1890-х годов, попытались восстановить свои права на дома и земли после революции 1908 года. Однако курдские племена, занявшие брошенные армянами деревни, отказались возвращать собственность прежним владельцам. Уже в 1909 году земельные споры между армянами и курдами привели к насильственному противостоянию, в котором курды взяли верх. Кочевые курды были вооружены гораздо лучше оседлых армян, да и османские чиновники в большинстве случаев занимали сторону мусульман-курдов, а не армян-христиан. Ситуация обострилась, когда османские войска были передислоцированы из Восточной Анатолии на фронты ливийской и балканской войны и армянских призывников в 1912 году отправили на балканский фронт. Армянские крестьяне остались один на один с курдами[48].

В июне 1913 года, воспользовавшись вакуумом власти, Россия предложила план реформ, призванный обеспечить бо́льшую автономию армянам Восточной Анатолии. Опираясь на эдикт о реформах, изданный султаном Абдул-Хамидом II в 1895 году, этот план предусматривал консолидацию шести восточных вилайетов Османской империи в две полуавтономные провинции, которые управлялись бы иностранными генерал-губернаторами, назначенными Великими державами. Также план предполагал создание провинциальных советов, состоящих из равного числа мусульманских и армянских депутатов. Европейские и османские дипломаты отнеслись к предложенному плану реформ с нескрываемым подозрением — как к прелюдии к разделу Анатолии и заявлению Россией своих прав на восточные провинции. Санкт-Петербург подкрепил свои дипломатические усилия предложением провести военную мобилизацию не только вдоль русско-турецкой границы, но и на османской территории в Эрзуруме — якобы под предлогом защиты армян. Чтобы предотвратить милитаризацию ситуации, Порта согласовала с царским правительством программу реформ, которая была подписана 8 февраля 1914 года.

Однако это соглашение только отсрочило конфликт с Россией и обострило армянский вопрос в глазах младотурецкого режима, который рассматривал план реформ как первый шаг к армянской государственности и угрозу самому существованию империи. Младотурки были полны решимости любой ценой не допустить реализации этих реформ. Талаат-паша, министр внутренних дел и член правящего триумвирата, начал разрабатывать экстренные меры по переселению армянского населения из шести восточноанатолийских вилайетов, чтобы таким образом избежать необходимости реформ[49].

Переговоры между правительством младотурок и Россией показали, что еще недавно изолированная Османская империя превращается в арену международного противостояния, где сталкиваются интересы множества могущественных держав. Порта хорошо осознавала опасность, которую представляла собой Россия для территориальной целостности империи. Если раньше османы могли полагаться на влияние Великобритании или Франции, которые могли держать амбиции русских в узде, отныне эти три державы были союзниками по Антанте. Лишившись поддержки своих бывших друзей в столь опасные времена, Османская империя нуждалась в новом сильном друге. И главным кандидатом на эту роль была Германия.

Германо-османская дружба имела довольно глубокие корни. В 1898 году кайзер Вильгельм II посетил Османскую империю с государственным визитом. Начав со Стамбула, он объехал многие турецкие и арабские провинции, посетил крупнейшие города и исторические места. В Дамаске кайзер поклялся в вечной дружбе Османской империи и мусульманском миру в целом: «Пусть султан и триста миллионов магометан, разбросанных по земле и почитающих его как халифа, будут уверены в том, что германский император во все времена останется их другом»[50].