Такое покровительство Магомету и его последователям со стороны Абу Талиба, главы хашимитов, и других его родичей, хотя и исповедовавших другую веру, навлекло на них злобу соперничествующей с ними линии курайшитов и произвело раскол племени. Абу Софиан, их глава, воспользовался якобы ересью пророка, чтобы обесславить не только родичей, принявших его веру, но и весь род хашимитов, который, не разделяя его взглядов, по чувству родства покровительствовал Магомету. Очевидно, что враждебность Абу Софиана происходила не столько из-за личной неприязни или религиозного рвения, сколько вследствие родового несогласия. Он из честолюбия домогался, чтобы выдающееся положение, издавна занимаемое хашимитами в городе, перешло в его род. Последним поступком добросердечного Абу Талиба, поместившего Магомета в условия, ограждавшие его от преследования и дававшие ему приют в замке, воспользовались Абу Софиан и его последователи как предлогом, чтобы лишить весь враждебный род известных прав. Поэтому они издали постановление, которым запрещалось всему племени курайшитов вступать в брак и поддерживать какие бы то ни было, даже торговые, отношения с хашимитами, пока они не выдадут родственника своего, Магомета, для наказания его. Повеление это, появившееся на седьмом году так называемой миссии пророка, было написано на пергаменте и вывешено в Каабе. Это поставило Магомета и его учеников в крайне затруднительное положение: им приходилось порой почти голодать в укрепленном замке, служившем им убежищем. Притом курайшиты время от времени осаждали замок, чтобы дать им почувствовать всю силу опалы и воспрепятствовать доставлению необходимых припасов. Однако ежегодное время богомолья, когда со всех концов Аравии богомольцы отправлялись в Мекку, приносило временное облегчение преследуемым мусульманам. В продолжение этого священного периода, по закону и по стародавнему обычаю, существовавшему у арабов, все распри прекращались, враждующие племена заключали перемирие с целью спокойно отправиться в Каабу. В это время и Магомет со своими учениками отваживался покидать свою крепость и возвращаться в Мекку. Пользуясь таким образом привилегией священного месяца, Магомет вливался в толпу богомольцев, проповедовал им и молился, провозглашая свои откровения и свое учение. Таким путем он приобретал многих последователей, которые, возвращаясь домой, заносили в отдаленные области семена новой веры. Среди этих обращенных встречались иногда и князья или главы племен, пример которых имел влияние и на подчиненных. Арабские легенды передают очень вычурный и нелепый рассказ об обращении одного из таких князей, и так как в нем идет речь о некоторых наиболее известных чудесах, приписываемых Магомету, то не лишне будет привести его в кратком виде.

Князя, о котором идет речь, хвали Хабиб ибн Малек, за свои обширные знания и ученость он получил прозвание Мудрого. Ему приписывают основательное знакомство с магией и другими науками, равно как и со всеми религиями, так как он перечитал все, что было о них написано; он приобрел даже и практические о них сведения, потому что поочередно принадлежал к каждой из них: был иудеем, христианином и волхвом. Правда, у него для этого было больше времени, чем у обыкновенных людей, потому что, по арабским легендам, он дожил до ста сорока лет. Теперь он явился в Мекку во главе сильной двадцатитысячной рати и привез с собой молодую дочь Сатиху, родившуюся, вероятно, тогда, когда он уже был в зрелом возрасте. За нее он возносил теперь молитвы в Каабе, потому что она была глухонемая, слепая и страдала от паралича всех членов.

Легенда повествует, что Абу Софиан и Абу Джаль думали, что присутствие такого могущественного идолопоклонника в лице мудрого старого князя, стоящего во главе сильного войска, будет способствовать погибели Магомета. Поэтому они донесли Хабибу Мудрому о ереси так называемого пророка и убедили высокочтимого князя вызвать Магомета к себе в Долину кремней для защиты своего учения, надеясь, что его настойчивость в заблуждении навлечет на него изгнание, а может быть, и смерть.

Легенда передает прекрасный рассказ о том, как идоло-поклонники-курайшиты, в великолепных нарядах, пешие и конные, под предводительством Абу Софиана и Абу Джаля направились в Долину кремней, чтобы присутствовать при великом испытании. Хабиб Мудрый с восторгом принял их, сидя под кармазинным (из тонкого красного сукна) навесом на троне из черного дерева с золотыми бляшками, украшенном слоновой костью и сандаловым деревом.

Магомет был в доме Хадиджи, когда его вызвали на это страшное судилище. Жена громко выражала свой ужас, а дочери Магомета обнимали его со слезами и воплями, думая, что он отправляется на верную смерть, но он ласково пожурил их за страх и опасение и просил ввериться милосердию Аллаха.

В противоположность хвастливой пышности своих врагов Абу Софиана и Абу Джаля, он приблизился к месту испытания в простой белой одежде, в черной чалме и в плаще из аденской материи, принадлежавшем деду его, Абд аль-Мутталибу. Волосы его развевались по плечам, лицо озарялось таинственным светом пророчества, и несмотря на то, что он не умащал своей бороды и не пользовался никакими благовониями, исключая небольшого количества мускуса и камфоры для своих усов, тем не менее благоухание разливалось всюду, где он проходил, и исходило оно, по словам арабских писателей, от него.

Ему предшествовал ревностный Абу Бакр, на котором были красный камзол, белая чалма и короткий плащ, а из-под него виднелись его ярко-красные туфли.

Безмолвное благоговение, продолжает повествовать легенда, воцарилось среди многолюдного собрания при приближении пророка. Ни шепота, ни шороха не было слышно.

Бессмысленные животные и те притихли, как будто очарованные: не раздавалось ни ржания лошади, ни рева верблюда, ни крика осла.

Высокочтимый Хабиб встретил Магомета любезно и тотчас же приступил к делу. Первый вопрос его был:

— Говорят, что ты считаешь себя за пророка, посланного Богом? Правда ли это?

— Правда, — отвечал Магомет. — Аллах послал меня возвестить истинную веру.

— Хорошо, — возразил сдержанно мудрец, — но каждый пророк доказывал свое посланничество знамениями и чудесами: Ной — радугой, Соломон — таинственным кольцом, Авраам — огнем в горниле, который по его повелению делался холодным, Исаак — агнцем, принесенным взамен его в жертву Богу, Моисей — чудесным жезлом, а Иисус — воскрешением мертвых и укрощением бури одним словом Своим. Поэтому если ты действительно пророк, то сотвори в доказательство этого чудо.

Последователи Магомета дрожали за него, услыхав такое требование, а Абу Джаль всплеснул руками и принялся восхвалять Хабиба за его мудрость; но пророк резко остановил его: «Замолчи, собачий сын! — воскликнул он. — Ты позоришь свою родню и свое племя». Затем он спокойно приступил к исполнению желаний Хабиба.

Первое потребованное чудо состояло в том, что Магомет должен был угадать, что находится в палатке Хабиба и с какой целью оно привезено им в Мекку.

При этом, повествует легенда, Магомет наклонился и начал что-то чертить на песке, потом поднял голову и отвечал: «О Хабиб! Ты привез сюда глухонемую, слепую, убогую дочь твою Сатиху, надеясь, что небеса дадут ей исцеление. Иди в палатку, поговори с ней, выслушай ее ответ и познай всемогущество Бога».